Перед нами пока только пустыня — поля песка, среди которого громоздятся серые скалы и подобно столбам стоят сухие деревья. Я, чтобы хоть немного отвлечься от этого пейзажа, вспоминаю о том, как с утра с рыночной площади Арка мы уходили в бой. Пели менестрели, на ветру трепетали флаги и боевые знамёна, женщины клали цветы на под ноги, Исаил громогласно молился. Я видел печальные лица народа, который смотрел на нас, видел слёзы на глазах девушек, чувствовал душистый аромат цветов.
— Этьен, твоё решение безумно, — сказал мне тогда Велисарий. — Тут одни сорвиголовы. Ты же ещё много можешь сделать. Не спеши понапрасну губить свою жизнь. Если ты сейчас уйдёшь, я пойму тебя.
— Где как не здесь отдать её? — спрашиваю я у Велисария. — Это моя родина, я с радостью отдам жизнь за то, чтобы сохранить её великолепие.
— Я понимаю, почему ты туда спешишь, но стоит ли оно этого?
— Этьен, — на этот я услышал слабый голос из толпы, возвещающий мне о душевной скорби и краем глаза увидел черноволосую девушку в зелёной одежде. — Зачем?
— Не это ли наш долг? — спрашиваю я у Лишари, смотря на неё будто бы безучастным взглядом, продолжая идти в строю. — Отдать жизнь за родину, когда от нас этого требует ситуация?
— Нет…
Она что-то сказала тогда, но я это не услышал… мне кажется, что это нечто важное, нечто ценное, но свет телепортации затопил мои глаза, а гул магии не дал её словам достигнуть, не дал мне её услышать. А потом я увидел Дюнное и мы пошли готовиться.
Печальная судьба нас всех ждёт. Над нашими головами развиваются грозные знамёна — шестнадцатистрельная золотая звезда на лиловом полотне. Лучники и баллистарии с арбалетами позади нас готовы обрушить на врага рой стрел и болтов.
Я, замерев в своём бдении смотрю на пустыню, думая — когда же придут. Враги, скоро, совсем скоро явятся к нам — они не смогут долго жить в пустыне, и скоро они явятся.
— Этьен, — заговор рядом стоящий бывший великий магистр; на нём цельнометаллический доспех, его руки сжимают крупный двуручный меч, а лицо скрыто за шлемом, который имеет чудесный красный гребень. — Удивительно, что ты стоишь тут рядом со мной.
— Арантеаль, ничего удивительного, — спокойно отвечаю я. — Просто хочу немного послужить своей родине.
— Родине ли? Или ты бежишь от…
— Арантеаль, а что же ты тут делаешь?
— Мне, мертвецу, уже нечего терять, — скорбно заявил Арантеаль. — Я для меня — призрака за ширмой металла и костей, уже всё предрешено. Быть может, это утро станет для меня последним, на что я и надеюсь.
— Надеешься, что там, за гробом встретишься с Ирландой и Наратзулом? — я попытался выдавить из своей речи какую-либо эмоцию, но зелья сделали из меня камень.
— Надеюсь, — ответил Арантеаль. — Искренне. Понимаешь, тогда я был глуп — я гнался за должностью… думал, что она — самое важное для меня. Я думал, что Ирланда не понимает меня, что она забыла, что такое чего-то добиваться… как же я ошибся. Она ведь просто хотела, чтобы у ребёнка был отец… его родной отец, и Высшие об этом говорили.
— Конфликт карьеры и семьи, отцов и детей, — печально констатирую я. — Что ж, история стара как мир. Но ведь ребёнок от Рождённой светом… это же такие возможности? — докапываюсь я. — Она могла тебе потом обеспечить любое место. А Наратзул, — мне кажется это всё большой иронией, — вы бы потом вдвоём остановили бы возможно… восстание против Рождённых светом.
— Ты думаешь, меня эта мысль не терзала? — резко произнёс Арантеаль. — Я это понял… слишком поздно. И спасибо, что тогда вы меня… остановили.
— Ладно, надеюсь, ты ещё встретишь их, — я смотрю на пустыню и поправляю наруч, в который забился песок. — За порогом смерти, они будут ждать тебя. Я надеюсь на то, что это так.
— Ладно, Этьен, что ты тут делаешь?
— Я, — на моих губах отягощённая улыбка. — Я хочу забыть. Забыть про то, что было со времён моего пришествия, хочу забыться в битве, переключится.
— Или ты хочешь, чтобы это была твоя последняя битва, последний день?
— Умереть из-за девушки? Постараться… забыть всё то что с ней связано — да, но вот смерть…
Сзади мы услышали пение, которое отвлекло нас и вселило в сердца уверенности, праведной твёрдости. Это Исаил обратился с воззванием к войскам:
— Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут, — он на пару секунд умолк и продолжил с новой силой. — Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться.
Битва началась, успел только Исаил окончить речь. Я вижу, как из пелены песчаной бури на нас вышли первые ряды солдат — это смешанная толпа, среди которой можно разглядеть табарды Нерима на пару с рваными одеждами бандитов или их ржавой бронёй. Они движутся на нас неровными рядами, наступая с возвышенности.
— Поднять щиты! — раздаётся приказ нашего офицера, и мы вздели укрытия о которые тут же раздался лязг и биение — вражеские стрелы ударились о металл древо; я увидел, как Арантеаль спрятался на коротенькой стенкой.
В ответ наши лучники открыли огонь по готовности и в небо взвеялись тучи стрел, осыпавшиеся на голову противника, и кто-то из недругов даже осел на песок. Враг ускорился — теперь орды перешли на бег, и что-то в моей душе неприятно колыхнулось, когда я понял, что так они совсем скоро налетят на волчьи ямы. Прошла минуты и шеренги вражеских солдат, под небом, закрытым стрелами, нарвались на первые ловушки — воины по одному или два стали проваливаться в небольшие ямы, где их ждут наточенные колья.
Я приготовился, подняв щит и вовремя — противника подошёл к нашим позициям, но прежде он должен преодолеть стену у которой его ждёт ещё один неприятный сюрприз. Ров с кольями предстал пред ним, и воины столкнулись о тяжёлую преграду. Я хватаюсь за метательный дротик и запускаю его в противника. Это же движение выполнили, и воины, стоявшие рядом со мной.
Пронзённые острыми концами снарядов стали падать один за другим в ров, но они не отступали. Снова я слышу крики и вопли раненных, снова по полю боя разносится ода войне — лязг металла и агония. Выдёргивая и ломая колья, по телам, они преодолели ров и бросились на нас неплотными ручейками от которых легко можно отбиться. И всё было бы легко, но для нас тоже подготовили досадный «сюрприз».
К стене полетели мешочки от которых исходили горящие фитили. Я только успел опомниться и выставил перед собой щит, как раздоись громозвучные взрывы и куски дерева поднялись в воздух вместе с тучами песка. Видимо неримцы находили бочки с порохом и нашли как их применить.
Я резко встал, чтобы встретить врага, который не заставил себя ждать. Через прорывы хлынули толпы орущих противников — по всей линии фронта враг впился в нашу оборону. Мой щит принял удар мечом, потом я оттолкнул врага и «поцеловал» его концом охлаждающего меча.
Арантеаль обрушил град ударов, которые рассекают вражеские доспехи и обыграют песок. Его меч, окутанный всполохами пламени, окружает хозяина плащом огня — быстрые движения клинка оставляют дорожку пожара.
Враг выпустил боевых магов — на нас упали молнии с неба и огненные шары слетали с их рук. Я закрылся шитом, и три ледяных копья разбилось, так и не коснувшись моего лица. Я раскрылся и сильным поперечным ударом сломал ребро бандиту, а потом отступил, дав Арантеалю прибить его.
Исаил в ответ с посоха отправил в скопище противников поток жаркого испепеляющего огня, которое залило всё инфернальным потоком, от которого нет спасения. Враг взвыл, когда утонул в магической ярости, а до нас донёсся смрад горелой плоти, шкур и металла, но нужно продолжать бой.
Враг продавил нас — вся его огромная масса толпы продвинулась вперёд, по рву, заполнив волчьи ямы, они оказались между далёким соломенно-деревянным валом и нами — половина всей армии оказалась… в нужном месте.
— Нужно. Сейчас! — кричит один из офицеров сзади.