Фэве сбросил подбитый кротовьим мехом плащ, снял пояс с оружием и устроился на соседней софе. Отпив малый глоток, взглядом показал, что готов к продолжению разговора.
- Мауккерд Но-Нкурх подсунул королюсвою племянницу, - с неудовольствием сказал Тагуран.
- Невеста должна быть из благонадежной семьи. Как-никак – будущая королева. А Озкайса, я бы сказал, слишком ветрена, - Фэве спрятал за краем бокала ухмылку.
- С этим проблем нет, - вздохнул с вновь нарастающей досадой Хранитель Жезла. - Но-Нкурх надёжен как скала и так же недвижим. Его положение искупает огрехи Озкайсы.
- Вода и скалу точит.
- Что ты хочешь сказать?
- Есть кандидатура получше, чем племянница Но-Нкурха.
- Например?
Фэве отпил из кубка. Выдержал многозначительную паузу.
- Дочь Азельвейды, княгини Жизнетворящих.
- Кто?!
Тагуран порывисто сел, поставил полупустой кубок на столик, впился глазами в собеседника. Фэве потупил взгляд, довольный произведенным эффектом.
- Я нашел её в лапах урукхов, вывез, рискуя собственно шкурой. Если предложить её королю, высочайшая благодарностьбудет большой. И наше влияние заметно возрастет.
- Ты уверен, что нашел именно её?
- Абсолютно.
Тагуран осознавал новость, нервно барабаня пальцами по столешнице.
- Но свадьба уже назначена!
- Разве это препятствие? Невеста от переизбытка чувств может и не пережить брачную ночь.
- Дело не в ней, а в Мауккерде. Что бы ни случилось с его племянницей, он сохранит влияние на короля. Нет, дело совсем не в ней, - Тагуран устремил задумчивый взгляд в пространство. - Мы пойдем другим путем. Болеедолгим, но и более надежным. Подроем столпы основ, на которых зиждется его близость к трону. Думаю, сведения о махинациях Но-Нкурха на оловянных рудниках будут достаточным основанием для того, чтобы король разочаровался в нем. Да и старые огрехиновоявленной королевы тоже не оставяткороля равнодушным. Как и её излишняя любвеобильность.
- Итак?
- Итак, пока мы не сломили эту преграду,спрячь найденыша в Мышегорье. И позаботься о её должном воспитании. Перед королем должна предстать не неотесанная девка, а наследница клана Жизнетворящих.
Фэве согласно кивнул, высоко поднял кубок. Тагуран оглянулся на рулоны ткани, усмехнулся.
- Это можешь забрать с собой. Пусть девчонка шьет себе приданое.
- А как же твой наряд?
- Я пойду на свадьбу в черном.
***
Темный чулан, в который трактирщица привела Веришку, пропах чесноком и старым тряпьем. Гмурьяусадила Веришку на сундук, покрытый овчинным тулупом, погрозила пальцем.
- Не вздумай удрать. Не то собак спущу.
Потом, пожевав губами и придирчиво оглядев девочку, приказала.
- Одёжу скидай.
- Зачем? – испугалась Веришка.
- Голяком далече не уйдешь. Скидай, говорю!
Веришка послушно разделась, сгорая от стыда.
- Вона, в тулуп завернись, - кивнула трактирщица, сгребла в охапку девчоночьи вещи и вышла, прогремев засовом.
Закутавшись в шубу, Веришка прилегла на сундук. Из-под двери пробивалась полоска света, слышалось грустное пиликанье скрипки и приглушенные голоса посетителей кабака. К тяжелому духу чеснока и овечьей шерсти примешался запах еды, и в животе громко заурчало. Веришка свернулась в клубок, зевнула, закрыла глаза, но голод не давал заснуть. Скрежетнул засов, проскрипели дверные петли, и в освещенном проеме возникла гмурья с миской и кружкой.Веришка прищурилась, села. Трактирщица поставила рядом с нейкружку молока и плошку, доверху наполненную кашей, с торчащим в середине черенком деревянной ложки.
- Ешь.
Выпростав руки из тулупа, Веришка орудовала ложкой. В приоткрытую дверь сочился свет. Пока девочка ела, трактирщица рассматривала её. Не одолев и четверти щедрой порции, Веришка отодвинула миску, отпила молока, взглянула на гмурью.
- Благодарствуй, тетенька.
- Сыта, что ли? – повела та кустистыми бровями.
- Да.
- Ровно птаха, - покачала головой гмурья. – Чем только сила в вас держится. Звать-то как?
- Веришка.
- Пф, - гмурья удивленно дернула толстыми губами, над которыми топорщилась полоска редких усов. – Осчастливили тебя имечком. Ладно, сиди тут. Ежели по нужде занадобится, вон, бадья у двери.
Полный желудок располагал ко сну. Повалившись на сундук, Веришка смежила веки. Поздним вечером её разбудила гмурья и повела мыться. В остывающей бане она усадила девочку в лохань с горячей водой и принялась тереть и скрести, не жалея мыла и мочала.
- Тоща, ой тоща, - вздыхала трактирщица, вертя Веришку то так, то эдак. – Задохля голопятая. И кому такая по нраву придется? Вся приятность - коса да глазищи. Держи мыло-то, намыливай головенку свою.
После мытья гмурья сунула Веришке чистую одежду – нижнюю сорочку, шерстяное платьице, слишком просторное для худой фигурки, и широкий темный платок. Сторожась запоздавших гуляк, покидавших трактир, они торопливо пересекли двор. Запирая Веришку в чулане, хозяйка буркнула:
- Поживешь тут, неча всем на глаза лезть.
Веришкин пленитель появился на девятый день – вошел в каморку в сопровождении гмурьи, приблизился и бросил рядом с девочкой тряпичный узел. Веришка сползла с сундука, переводя испуганный взгляд с кабатчицы на нольва. А тот, оглядев девочку, вынул нож и сделал к ней шаг.
- Дяденька! – в ужасе попятилась Веришка. – Дяденька!
- Не ори, - нольв удержал её за плечо, сдернул с головы темный плат и ухватил за косу. Взмах ножа, и длинная молочная коса повисла в руках черного воина. Нольв убрал нож, бросил косу гмурье.
- Сожги.
Веришка, чувствуя непривычную легкость, ошеломленновскинула руки, ощупывая голову, и разрыдалась в голос - рассыпавшиеся по плечам волосы едва доставали до лопаток.
- Я не желаю видеть твоих слез, - холодно произнес нольв. – Это последний раз, когда тебе позволено плакать. В дальнейшем за ослушание ябуду поступать вот так.
И влепил Веришке хлесткую, звонкую пощечину. Протянув гмурье маленький сверток, нольв указал на девочку.
- Займись ею, - и вышел.
Кабатчица приволокла в каморку таз и лохань с горячей водой. Заставив девочку раздеться, намазала ей голову мазью из нольвовского свертка, и, дав впитаться, смыла. Веришка, закусив дрожащие губы, косилась на льющуюся с головы темную воду. Расчесав ей волосы, гмурья развернула узел с одеждой.
- Надевай, - подала Веришке черный мужской костюм.
Покидая каморку неуверенным шагом, Веришка бросила взгляд в запыленное окно и увидев в нем свое отражение, едва сдержала слезы.Нольв ждал в обеденном зале, заканчивая трапезу. Увидев преобразившуюся Веришку, удовлетворенно сжал губы. Она подошла и потупилась, не смея поднять глаз и произнести хоть слово.
- Садись.
Она послушно опустилась на скамью. Нольв подвинул ей миску с едой.
- Нам предстоит долгий путь. Ешь.
Он молча смотрел, как она ест.
- На лошади ездить умеешь?
Веришка отрицательно мотнула головой.
- Стрелять из лука? Владеть мечом?
Тот же жест.
- Что же ты умеешь?
- Вышивать, - еле слышно откликнулась девочка.
- Что? – склонился к ней нольв.
- Вышивать, - повторила она. – Матушка научила.
Нольв хмыкнул.
- Я знал твою мать, - сощурился он. – Не уверен, что рукоделие было её сильной стороной. Глядя на тебя, я чувствую одновременно и радость, и горечь. Радость от того, что ты мало чем напоминаешь своих родителей. И горечь от того же. Ты хоть понимаешь, что я имею в виду?