Нож с громким звуком ударился о доску.
— Когда-то я думал в схожем ключе и упустил много возможностей.
— Буду внимательнее. Вдруг Вселенная все же сжалится и расщедрится.
Интересно все же, что он увидел в их разумах? Как вообще выглядят чужие мысли? Не то чтобы она хотела побывать в голове Сириуса, но иногда хотелось тоже владеть ментальной магией. Может не легилименция — слишком сложно, но окклюменция, с учетом всего того, что она знает, точно пригодилась бы. В её времени она спрашивала на счет ученичества Снейпа, но он отказал. Сказал, что у неё нет склонности. Да и принцип «чем раньше, тем лучше» тут не действовал, обучение в юности при ещё не до конца сформировавшейся психике могло принести больше вреда, чем пользы.
— Ты… Он говорил, что я не смогу овладеть окклюменцией. Это так?
— Вынужден согласиться, хотя изначально предполагал иное.
— Потому что у меня нет дисциплины ума?
— Этому можно научить, но это будут психологические приемы, трюки, не магия.
— А в чем разница?
— Уметь организовывать разум не равно уметь его защищать. Любой мало-мальски обученный легилимент не будет впечатлен маггловскими техниками, про Лорда и говорить не стоит.
— Ещё один пункт в список того, что я не умею. Вот тебе и заучка.
Она вздохнула и сняла с основы стазис. Им надо было закончить все за сегодня, чтобы завтра поставить новую партию. Но размышления все равно крутились вокруг мародёров и Лили. Интересно, та стычка считается за один из «трижды бросали ему вызов»? Или имелось в виду, что они с Джеймсом должны быть вдвоем в этот момент? Как же все мутно с этими предсказаниями. Петтигрю, Блэк, его родители… Приближался день рождения, двадцатый у Мии и первый у Гермионы. Это заставляло её иррационально нервничать.
В конце августа авроры получили разрешение использовать Непростительные. А Грюм предпринял ещё одну попытку устроить засаду при помощи Табу. Вышло скверно. Пожиратели, точнее, наверняка, сам Воландеморт, нашли способ обходить антитрансгрессионный барьер. Видимо, в ритуал внесли исключения, как в защиту дома включали допущенных лиц. Не то чтобы никто это не ожидал, и Аластор не был готов устроить теплый прием в любом случае, но вышло жестче, чем хотелось бы. При обсуждении операции Гермиона красноречиво посмотрела на Снейпа, он поморщился. Что бы не говорил Грюм, а лезть на рожон он тоже любил, умел и практиковал, иначе не был бы таким красивым.
Гермиону внешность не волновала. Чужая. Её лицо, как бы мало значения она этому не придавала, все равно входило в список тревог и интересов, пусть даже оно стояло на двадцатом месте по важности. Все же в глубине души она оставалась девушкой и даже имела какую-то неясную надежду на будущее. Снейп испытывал на ней экспериментальные составы, объясняя это тем, что вел над ними работу ещё в своем времени — даже Пожиратели не горели желанием щеголять рубцами после неудачных схваток. Представляя Малфоев, она вполне готова была в это поверить.
*
Она совсем этого не планировала, но вместо того, чтобы отправиться в магазин, трансгрессировала в свой родной город. Отец купил тут дом незадолго до её рождения, и родители должны были сейчас вовсю готовится к прибавлению в семействе. Просто взглянуть одним глазком, что такого? Может, конечно, это принесет ей лишь одну тоску и сожаления, но она и так не видела маму и папу уже много лет. Гермионе до сих пор было мучительно стыдно за то, как расчетливо она избавилась от них в свое время. Ведь даже не попыталась найти общий язык. Она была необычным, но все же ребенком в их глазах, а магия казалась им… магией, сказкой. Они не отпускали её в другой мир, они зачисляли её в другую школу, где была просто пара нестандартных факультативов. У Гермионы не было слов, чтобы объяснить, что на самом деле волшебство обернулось для неё вовсе не приключениями и удивительными открытиями, а вещами гораздо более страшными. Это была сила, и она была прекрасна и ужасна в равной степени.
Дом был в полном порядке. Чистое крыльцо, помытые окна и кричащая надпись «Продается!» на вывеске у дороги. Родители забыли убрать табличку? Но свет нигде не горел. Гермиона прошла мимо, скрылась в переулке между домами, накинула на себя отводящие чары, вернулась и открыла заднюю дверь — ничего сложнее алохоморы не понадобилось. Комнаты были пусты и безмолвны. Она растеряно огляделась на кухне — ни чайника на плите, ни посуды на полках, холодильник отключен.
— Какого черта, Гермиона? Ты за покупками пошла или решила, что будет неплохой идей поднять весь Орден на уши?
Она посмотрела на Снейпа пустыми глазами, так и остановившись на пороге гостиной. Рука все ещё сжимала палочку в кармане. Хорошо, что не забыла наложить на полицейского Конфундус. Конечно, выглядела она тогда как мужчина средних лет (и до сих пор была одета в соответствии с маскировкой), назвавшись репортером заштатной газетенки, но предосторожность лишней не бывает. Она уцепилась за эту мысль, за Грюма, который, казалось, сделал её своим девизом по жизни, и попыталась выплыть на поверхность. Шок и внутреннее неприятие ситуации постепенно спадали. Её губы мелко задрожали, и Гермиона сжала их в тонкую линию.
— Я ходила проведать родителей.
— И не смогла заранее сознаться, что любишь подглядывать в окна? Прошло гребаных три часа, они там что, пьесу разыгрывали?
— Я их не нашла. Поэтому отправилась к бабушке по линии отца. Пришлось потратить время, чтобы найти дом — она умерла, когда я была ещё совсем маленькой.
— А потом решила не мелочиться и всех своих родственников навестить?
— Нет, потом я пошла в полицию.
Снейп удержал рвущееся негодование и внимательно вгляделся в неё.
— Что случилось?
— Они мертвы, — просто ответила она и заморгала. — Я даже не успела родиться. Я…
Глаза заслезились, она сглотнула. Это были не её родители, это была не она. И ей совершенно точно не нужно было нести ответственность за свою младшую копию. Конечно, если бы им удалось выиграть войну в один заход, то это было бы большой удачей. Тогда маленькая Гермиона, возможно, получила бы шанс на нормальную жизнь, детство и счастье. Но она, Мия, не была ей ничем обязана, как не обязана была Дамблдору, Лили и даже этому Снейпу. Да, это логично и правильно. Она всхлипнула и вытерла слезы с подбородка тыльной стороной ладони. Северус шагнул к ней и нерешительно прикоснулся к плечу.
— Гермиона.
— И какой смысл? Зачем я мучилась с этим именем, вызывала подозрения у мародёров, переживала из-за внешности? От шрамов была одна польза — в оригинальности, а теперь что?
Поперек горла встал ком, нервы завязались в узел где-то в животе.
— Бред. Какой-то бред.
Снейп легко сжал теперь уже оба её плеча. Гермиона выдохнула, резко подалась вперед и обняла его, сплетая руки за спиной. Его подбородок оказался прямо над её макушкой, он рассеянно пригладил ей волосы, касаясь лопаток и затылка. Она плакала, не сдерживаясь, и прижималась к нему всем телом, чувствуя, как они дышат вразнобой, а пуговицы его мантии задевают застежки на её. Пришлось выпить успокоительное и проторчать в ванной полчаса, чтобы немного прийти в себя.
— Садись, нам надо поговорить.
— Серьезно?
Нос был распухший, кожа на лице пошла пятнами, от чего шрамы стали только заметнее, про глаза и говорить нечего. Гермиона недовольно села на лавку. Хотелось забиться в свой угол и обниматься с подушкой.
— Ты выяснила подробности произошедшего?
— Да, они… — она собралась с мыслями. — Они погибли почти полтора года назад, сразу после свадьбы. Лейтенант сказал мне, что сначала они посчитали это несчастным случаем, но потом заметили закономерность. Дело было громкое, но расследование ни к чему не привело. Примерно в одно время умерло несколько человек, как мужчин, так и женщин, которых объединяло только одно — они были однофамильцы.
— Это не может быть совпадением.