Да, но я ведь говорил о Буке. Эти деньги он отчасти просадил в очко и chemin de fer, отчасти пропил, пронюхал, а что осталось, спустил по локтевой вене, а когда она от него спряталась, стал колоться в щиколотку и даже в язык. А потом звонит ко мне в офис. Был бы у меня дар предвидения, я бросил бы трубку. Но нет.
— Мне бы на твоей дачке перекантоваться какое-то время, — сказал он. — Хочу соскочить с иглы. Приютишь?
— Конечно.
— Только мне нужен метадон.
— У меня есть приятель врач, Морти Гершкович. Он достанет.
Я встретил Буку в аэропорту и поразился, как он исхудал со времени нашей последней встречи; его лоб постоянно орошался капельками пота, стекавшими по щекам несмотря на холод — погода была для конца июня нетипичная.
— Давай отметим встречу классным завтраком в «Эль-Рицо», — сказал я, взяв его под руку, — а потом поедем ко мне в Лаврентийские горы, — где, как я уведомил его, нас ждала Вторая Мадам Панофски.
— Нет, нет, нет, — испугался он. — Сперва тебе придется отвезти меня туда, где я смогу ширнуться.
— Ты ж говорил, что приехал, чтобы завязать?
— Только один раз, последний, или я просто вымру.
Мы поехали ко мне домой, где Бука сразу скинул пиджак, закатал рукав рубашки, обвязал руку галстуком и принялся выполнять сгибания-разгибания, вращать ею, дрыгать и всячески нагружать, пытаясь заставить пропавшую вену выступить, а я в это время грел зелье в ложке. Понадобились три кровопускания, прежде чем удалось правильно ввести шприц.
— Наверное, Форстер как раз под этим и разумел «простое подключение», — рискнул сыронизировать я.
— «Простите, я могу вас спросить: зачем вам шприц?» — заинтересовался аптекарь. — «Отчего же. Просто я готовлю ветчину по-техасски, а для этого ее надо всю обколоть "Джеком дэниэлсом"».
— Ну, теперь поехали завтракать?
— Я — нет. Но я рад тебя видеть.
— Я тоже.
— Сколько таких сигар ты выкуриваешь за день?
— Не считал никогда.
— Не увлекался бы ты ими, они вредные как черт-те что. Слушай, а что получилось из твоего приятеля Макайвера?
— Да ничего толком-то.
— А ведь подавал надежды, или мне казалось?
— М-м-м.
Одетая в лучшие тряпки, на крыльце нас ждала Вторая Мадам Панофски и выглядела очень привлекательно, даже сексуально — это мне честность повелевает «отдать ей должное», как говорится. Она затратила массу сил, в лепешку разбилась, готовя нам обед при свечах. Но Бука задремал уже над первым блюдом (супом-пате из дробленого гороха), его голова стала склоняться, а тело оползать, временами подергиваясь. Я увел его в комнату, которая для него была предназначена, сгрузил на кровать и показал, где для него оставлен метадон. Потом вернулся к обеденному столу.
— Жаль, что так получилось, — сказал я.
— Я старалась, весь день стояла у плиты, а ты уже по дороге успел напоить его допьяна, молодец!
— Это не так.
— А теперь тебе придется сидеть и разговаривать со мной, изображая мир и согласие. Или мне принести тебе журнал?
— Ты знаешь, он ведь очень болен.
— И я не хочу, чтобы он курил в постели. Не хватало, чтобы он поджег дом.
— Он не курит. Говорит, что это вредно для здоровья.
— Ты куда пошел? Я еще баранину не подавала. Или ты тоже есть не хочешь?
— Просто хотел плеснуть себе виски.
— Так возьми и поставь бутылку на стол, чтобы не вскакивать и не бегать каждые две минуты.
— Балдеж. Неужто мы проживем пару дней без ссор?
— Ты еще ничего не знаешь. Во вторник я сдавала твой костюм в чистку, вынимала все из карманов и вот что я там нашла.