— «Их лучшее не убеждает вовсе, — гнул свое Бука, — тогда как худшее полно разящей силы». Это не я сказал, это мистер Йейтс[64].
— Готов признать, — сказал Хайми, — что наш кружок (я ведь и себя к нему причисляю) слишком зацикливался на комплексе вины — которая, кстати, и диктовала нам политические взгляды; политикой мы занимались рьяно, а работали спустя рукава. Ты можешь возразить, что Францу Кафке не нужен был дом с бассейном. А Джордж Оруэлл никогда не ходил на сценарный совет, но… — Но тут, явно чтобы не связываться с Букой, он всю свою ярость обрушил на меня: — Хотелось бы надеяться, что и о тебе, Барни, когда-нибудь можно будет сказать что-нибудь подобное, но пока ты просто спесивый мелкий прыщ.
— Э, э, полегче, я же не писатель! Я тут с вами так, сбоку припеку. Пошли, Бука. Похоже, нам пора.
— Ты моего друга Буку в это не впутывай. Он, по крайней мере, высказывается откровенно. А вот насчет тебя у меня есть сомнения.
— У меня, кстати, тоже, — переметнулся Бука.
— Ну и пошли вы оба к черту, — сказал я, выскочил из-за стола и направился к выходу.
Бука догнал меня уже снаружи.
— Ты что нарываешься? Он же тебя вырубит!
— Это еще кто кого!
— Как тебя с твоим характером Клара терпит?
— А Клару, интересно, кто кроме меня вытерпит?
Он рассмеялся. Я тоже.
— Ладно тебе, — сказал он. — Пойдем обратно, но ты уж хоть не нарывайся больше, ладно?
— Он провоцирует!
— Тебя все провоцируют. Ты злобный спятивший идиёт. Не можешь быть менш[65], так притворись хотя бы. Давай-давай, пошли.
Хайми встретил нас стоя и тут же заключил меня в свои медвежьи объятия.
— Извини меня. И не сердись. Серьезно. А свежий воздух, между прочим, нам сейчас всем не повредит.
Развалившись на песочке (это был пляж в Канне), мы смотрели, как встает солнце над темной, винного цвета гладью, ели помидоры с зеленым луком и заедали инжиром. Потом скинули туфли, закатали штаны и влезли по колено в море. Бука меня обрызгал, я обрызгал его, и моментально все трое сплелись, повалились и продолжали возню в воде — в те дни, купаясь, не приходилось думать о том, что по волнам плавает дерьмо и использованные презервативы. В конце концов пошли обсыхать в какое-то кафе на набережной Круазетт, ели там oeufs sur le plat с булочками и café au lait[66]. Бука откусил кончик сигары «ромео-и-джульетта», прикурил и подытожил:
— Après tout, c'est un monde passable[67]. Видимо, это цитата, но откуда — один Бог знает. [Из Вольтера. — Прим. Майкла Панофски.]
Потянувшись, Хайми зевнул и говорит:
— Однако пора на работу. У меня съемка в казино через час. Давайте встретимся в отеле «Карлтон» в семь, выпьем, потом поедем в Гольф-Жуан, я там знаю одно местечко, где готовят замечательный буйабес. — Он пододвинул к нам ключ от гостиничного номера. — Вот, возьмите — вдруг захочется помыться, вздремнуть или ознакомиться с моей почтой. Пока.
Мы с Букой пошли в гавань смотреть на яхты, а там — глядь — тот француз, сладкий папик из давешнего кафе. Загорает на тиковой палубе собственной яхты, качающейся на средиземноморской непрестанной зыби, а подружки что-то не видно. Вид абсолютно жалкий — в очках, животик навис над плавками, в руках «Фигаро». Биржевые сводки изучает, ясное дело! Обязательное чтение для тех, кто лишен духовной жизни.
— Salut, grandpère, — крикнул я. — Comment va ta concubine aujourd'hui?
— Maricons[68], — заорал он в ответ, грозя кулаком.
— И ты ему это спустишь? — нахмурился Бука. — Вышиби ему зубы! Измолоти в дерьмо. Оттянись — глядишь, полегчает.
— А как же! — рванулся я. — Вот я ему сейчас…
— Ну, ты вообще! Прямо хулиган какой-то, — усмехнулся он, уводя меня прочь.
3
Сценарий, который мы писали на Лонг-Айленде, фильмом так и не стал, однако меньше года спустя, в тысяча девятьсот шестьдесят первом, Хайми позвонил мне из Лондона.
— Приезжай. Сделаем вместе другой фильм. Такая классная намечается фигня, что я уже заранее лауреатскую речь готовлю.
— Хайми, у меня и дома дел по горло. Каждую неделю выходные провожу в Торонто с Мириам или она ко мне сюда прилетает, и мы вместе идем на хоккей. Почему бы тебе не найти себе на этот раз настоящего писателя?
— Мне не надо настоящего писателя. Мне нужен ты, дорогуша. Это будет на основе рассказа, права на который я купил сто лет назад.
— Но я же не могу вот прямо так все бросить и уехать.
— А я уже купил тебе билет первого класса на завтрашний рейс из Торонто.