Отбивные и в самом деле удались, думаю, по чистой случайности, я сама не понимала, как они получились такими вкусными. Многие годы я пыталась достичь совершенства, с которым столкнулась в ранней молодости, и ни разу ещё мне это не удавалось. Одна дама держала закусочную в Катовицах, где я некоторое время жила, все ходили к ней обедать, в том числе моя тетка и я с ней, и таких свиных отбивных я больше в жизни никогда не пробовала. Я не смогла их забыть, пускалась на всякие хитрости, чтобы хотя бы приблизиться к заветной вершине, но куда мне было до той дамы! На этот раз я действительно сделала шаг вперед, Бог знает зачем, и Геня по достоинству оценил блюдо.
В связи с отбивными в голове пронеслись различные кулинарные воспоминания.
— Капуста, — невольно вырвалось у меня.
— Какая капуста? — тут же заинтересовался Геня.
— Кухарка в лагере готовила капусту, семнадцать лет мне тогда было, и до сих пор помню. Молодую. В котле. Амброзия это была, а не капуста, все рвались посуду мыть, потому что тот, кто мыл, имел право вылизать котел. Ни разу мне не удалось приготовить что-нибудь подобное.
— О черт, жалко...
Януш посмотрел на нас как на безнадежных недоумков.
— Ты правда ешь только раз в день? — спросил он Геню.
— А как же? Что мне есть и когда? Вот, только вечером и перекусываю, сколько же человек может выдержать без еды...
— Сорок дней вроде бы, — вставила я.
— Однако на десятый день он уже не совсем хорошо себя чувствует, так мне кажется. Наверное, я не очень выносливый, потому что уже через двое суток у меня голова кругом вдет, вместо следствия думаю исключительно о котлетах, перед глазами жареный гусь стоит и огромная груда макарон с яйцами...
— Вчера ты ел, сегодня опять ешь, как мы изволим видеть. Двое суток минут послезавтра. Может, мы все-таки вернемся к Доминику?
— Дрянь по сравнению с этими отбивными, — решительно произнес Геня.
Не совсем понятно было, что он имел в виду, потому что, несмотря на общий маразм, преступников у нас все-таки к столу не подавали. Отбивные остывали медленно, ко второй Геня приступил уже не с такой жадностью и мог вернуться к основной теме.
— Яцек говорит, что в сумке были не только бабки, но и какие-то бумаги. Пачка, обвязанная шнурком. Они столько лет пролежали, что отпечатались на коже. Невооруженным глазом, конечно, не видно, но у Яцека в голове радар. Не газеты. Говорит, что скорее всего корреспонденция, письма. Честно сказать, из-за этих бумаг мы и обыскали квартиру дамочки, но ничего похожего не нашли.
— Выбросил, паразит, — огорчился Януш. — Проверил содержимое сумки, бумажки ему ни к чему, вот и выкинул где-нибудь по дороге, может быть, даже прямо в Константине.
— Нет, в Константине он добычу не разглядывал, — возразила я, — труп после себя оставил, у него земля горела под ногами, надо было немедленно смываться, некогда ему было с сумкой возиться. Заглянул он в нее, только когда оказался в безопасном месте.
— Еще бы знать, где он нашел это безопасное место, и я бы уже визжал от счастья, — буркнул Геня. — Ни в одном притоне его не было...
— А может, на Вилловой? — вдруг озарило Януша. — Ключи или отмычки у него были, знал, что квартира пустая стоит...
Геня некоторое время смотрел на Януша, а потом выскочил из-за стола.
— Где эта Казя? — взревел он и принялся набирать номер.
Дома её не было, трубку она сняла на Вилловой. Януш включил звукоусилитель.
— Нет, — ответила она на вопрос Гени, — печатей на дверях не было, то есть они были сорваны. Я подумала, что это вы их сорвали, поскольку отдали мне ключи, в квартиру можно было войти...
Геня выругался себе под нос и спросил о бумагах. Казя снова ответила отрицательно.
— Никакой пачки бумаг не находила, но я все ещё в кухне вожусь. Выбросила много всякой дряни, но не бумажной. В одном ящике я нашла кучу использованных трамвайных и автобусных билетов, не стала их выкидывать, мне пришло в голову, что они представляют историческую ценность, их можно продать...
— Очень разумная девушка, — похвалила я шепотом.
Геня суровым тоном запретил ей всяческие поиски. Казя воспротивилась изо всех сил.
— Если речь идет о приватных бумагах, письмах например, то я не согласна. Хочу найти их сама. Ничего не утаю, скажу, что нашла, и покажу, но они могут принадлежать моей семье! Господи, будет мне позволено наконец иметь собственную семью, хотя бы в прошлом! Неужто я никогда не буду жить как нормальный человек?!
Голос её звучал так отчаянно, что Геня несколько растерялся, тем более что Януш делал ему какие-то знаки.
— Ну ладно, — неуверенно согласился он. — Но ни в коем случае не выбрасывайте ничего бумажного.
— Даже старые магазинные обертки? — расстроенно спросила Казя.
— Обертки можно, но если на них ничего не написано, разве что цена...
— Да успокойся ты, зачем людям лишнюю работу задавать, — выговорил ему Януш, когда он положил трубку. — Насколько мне известно, Доминика вы поймали, хотя мы ещё не добрались до этого выдающегося события. В конце концов он расколется, скажет, где оставил бумаги, может, вообще никакого обыска не потребуется. — Вот именно, — поддержала я Януша. — На десерт у нас мороженое. И услышу я наконец о поимке этого паршивца?!