Второй труп доставил хлопот. Малый, лежавший на куче мусора, был очевидно мертв, однако определить причину смерти оказалось затруднительно. Никаких внешних повреждений на трупе обнаружено не было. Врач высказал предположение, что либо с малым удар случился, либо сердце подвело, но от официальных заявлений пока воздерживался, ожидая новых данных. Он лишь уточнил время наступления смерти. Обе жертвы отправились в мир иной более или менее одновременно, самое большее, с разницей в один час.
В кухне, страшно грязной и захламленной, скопилось изрядное количество посуды с остатками пищи, находившиеся среди них чашки из-под кофе и рюмки из-под коньяка, видимо, использовались совсем недавно. С бутылки коньяка, а также с других предметов сняли отпечатки пальцев. К кухне был проявлен особый интерес, чему способствовало присутствие человека по прозвищу Умник Вонючий.
Умником Вонючим был некий Яцек Шидлович, входивший в группу специалистов. Одаренность этого молодого человека могла сравниться только с его самонадеянностью. И хотя для самонадеянности были основания, она невероятно раздражала окружающих. Мечтавший о блестящей карьере Яцек имел привычку делиться своими соображениями загодя, прямо во время работы, доводя коллег до бешенства своей стопроцентной правотой. Ему помогали острый глаз, нюх, а возможно, и следовательский инстинкт, и не было ещё случая, чтобы его мнение не подтвердилось. Коллеги скрежетали зубами, а Яцек сатанински хохотал.
Вот и сейчас он испытывал терпение бригады невыносимой уверенностью в себе.
— На бутылке покойный и продавщица, — объявил он. — На кофейных посудинах — покойный и покойная. Последний прием жидкой пищи в жизни, и уж поверьте мне, он окажется очень важным. Кроме того, вижу здесь двух свеженьких дамочек, туфельки на полу, пальчики на дверных ручках, самые миленькие отпечаточки на телефоне, правда немного смазанные, но они же есть на той свалке. Свалка новая, раньше её не было. Все остальное лежит как было раньше, и там отпечатки только одной из этих свежих дамочек. Уж можете мне поверить.
— Поцелуй меня в одно место, — буркнул его начальник.
— В ящичке было золото, — продолжал Яцек как ни в чем не бывало, — невооруженным глазом видно. Было его довольно много, и заметьте себе, обе недавние посетительницы подходили к покойнику, одна присаживалась на корточки, подолом смела пыль. Вот тут крутилась последняя, а там топталась первая. Слушайте, слушайте меня. Разгром устроила первая, наверное, что-то искала, её пальчики, её туфельки, кроме нее, здесь видно только покойницу, больше никого. Отличное место преступления, на этой пыли все видно как на ладони. Милая старушка, царствие ей небесное, явно не страдала манией чистоты.
Геня слушал Яцека с некоторым беспокойством, потому что высланный на поиски свидетелей сержант уже кое-что разузнал. Три человека видели женщину, которая приходила сюда приблизительно час назад. В определении времени её визита свидетели расходились на полчаса, зато описание полностью совпадало во всех трех случаях, при том что свидетелей опрашивали по отдельности и они не могли сговориться.
— Я видела её через окно, — рассказала жиличка с первого этажа. — Я как раз цветы поливала, вот эти, что тут стоят. Ну и посмотрела на улицу. Подошла какая-то женщина, остановилась у подъезда и принялась дом разглядывать. Наверх посмотрела, потом вниз. Я даже подумала, что она, видно, кого-то ищет. Блондинка, волосы короткие и будто взлохмаченные, я ещё подумала, наверное, от ветра, а одета она была в такой плащ переливчатый, что непонятно, какого он цвета. Так посмотришь, вроде бы темно-синий, а вдруг посветлеет и становится вроде бы бежевым. Туфли на каблуках. Я обратила внимание, потому что она о фонарь оперлась и что-то там в туфле поправила...
Другой свидетель, пенсионер с пятого этажа, как раз, возвращаясь домой, вынимал письмо из почтового ящика внизу, когда из лифта вышла женщина. Он заметил оригинальный плащ и взлохмаченные волосы, потому что в молодости был портным и внешний вид женщин ему до сих пор небезразличен. Дама спешила, выбежала на улицу, как будто за ней гнались, каблучками дробь отбивала. Пенсионеру она была незнакома, никогда её раньше не видел, наверняка она здесь не живет.
Третьим свидетелем была пятнадцатилетняя девочка с забинтованной ногой, вывихнутой в лодыжке. Из-за этой ноги она не пошла в школу и ждала подружку так нетерпеливо, что постоянно прислушивалась к лифту и поглядывала в глазок. Хлопнула дверь лифта, девочка глянула в глазок и увидела даму. Дама огляделась, посмотрела на номера квартир и пошла в сторону, наверное, к той квартире, что направо. Вроде бы дама незнакомая, но девочка вспомнила, где она видела её — по телевизору, и точно помнит, что это писательница Хмелевская или же какая-то женщина, очень на неё похожая...
Поручику Пегже стало не по себе. О какой-нибудь очень похожей женщине не могло быть и речи: Геня узнал плащ и у него не было сомнений в том, кому он принадлежит. Все остальное тоже совпадало, особенно прическа. Эта ужасная женщина была тут именно в то время, когда жертвы испускали последний вздох, пробыла с ними несколько минут и сбежала. Почему сбежала?..