Поэтому нередко мать Алекса вспоминала ту неприятную встречу.
2004 год. Алексу было четыре года. Он просто гулял с мамой, как вдруг к ним подошла немолодая женщина. Она напоминала цыганку, будто была из тех самых, которые ходят по вокзалам, и дурят народ. Алекс испугался и убежал на качели. Цыганка села рядом с Анной на скамью и пренебрежительно вцепилась в неё взглядом. Анна пыталась спрятаться, отводила глаза, нервно ёрзала на скамейке, тяжело дышала. Но бежать было некуда. Анна посмотрела на женщину с неприязнью, в глаза снова бросилась нелепая брошь на её груди. Медная стрекоза. Она всегда носила эту брошь. С первого их знакомства. С тех пор у Анны стрекозы ассоциировались с чем-то мерзким. Но она решила начать разговор первой.
– Роза…
– Ну, здравствуй, Анна.
– Здравствуйте, что вы хотите от меня? – поморщила она нос. – Зачем вы пришли? Я думала, что вы уже всё решили. Напомнить, как вы нас выкинули на улицу тогда? Я чуть не потеряла ребёнка!
– Оставь моего сына в покое. Он тебя бросит. Рано или поздно. Не факт вообще, что Саша – его сын.
– Он любит меня!
– Так и знай, бросит.
– Достали вы уже со своими экстрасенсорными штучками! Такого быть не может!
– Лет через семь-восемь.
– Прекратите!
– Не кричи. Внуков не жди. Род твой на этом ребёнке прервётся. Что-то с ним не так. И вообще, не Серёжкин он.
– Ведьма старая, уходи!
– Я-то уйду, смотри, как бы ты не сгинула.
– Он тебе не простит предательство.
– Серёжа сам выбрал этот путь. Сам ушёл и тебя забрал.
Анна резко встала и подбежала к качелям.
– Саша, пошли отсюда!
– Мама, кто эта тётя? – удивился малыш.
– Никто. Пошли…
Роза посмотрела им вслед. Она знала, что делает ужасные вещи. Но её предчувствие брало верх над разумом. До беременности Анны Роза вела себя совсем по-другому. Но потом, когда её единственный сын решил всё-таки жениться, то мать как будто подменили. Все вокруг понимали – Роза ревновала. Ревность переросла в личную неприязнь. И она готова была на всё, чтобы вернуть сына. Четыре года они не общались, потому что Роза выставила их на улицу. И Роза осталась одна. Но словно заранее знала, что всё будет так, как она сказала.
После развода родителей Алекс замкнулся. Он часто ощущал себя одиноко. Мать могла работать сутками. Но Алекс понимал – Анна всё это делала ради его будущего. В школе к нему относились вроде бы и нормально, но общение со сверстниками казалось Алексу чем-то чуждым.
К семнадцати годам Алекс стал всё больше походить на отца. Сам того не желая, он часто привлекал внимание соседских девчонок. Всегда уложенные под андеркат тёмные волосы, статная походка и коньячного цвета глаза, которые Алекс постоянно отводил. Да и одеваться он умел, только часто не мог найти маленькие размеры, ведь по своей природе был худым и невысокого роста.
***
Анна подошла к кровати и разбудила сына, похлопав по плечу.
– Вставай! Сегодня нельзя опаздывать.
– Ну, мам, ещё пять минуточек! – сквозь сон протянул Алекс и спрятал голову под одеяло.
– Ты хочешь, чтобы в новой школе о тебе сложилось впечатление, как о безответственном лентяе?
– Я вообще не понимаю, зачем меня нужно было переводить в эту мажорскую школу!
– Слушай, – нахмурила Анна тонкие брови и туго затянула халат. – Эта школа – одна из лучших! Тебя, наконец-то, нормально подготовят к ЕГЭ. Да и эта Светлана Ивановна! Тьфу! Как она вообще посмела угрожать, что не допустит тебя до экзаменов. Директор школы!
– А я ей никогда не нравился.
– Вот! Ты сам ответил на свой вопрос.
– Ладно, полгода потерплю, – потянулся Алекс и, зевая, встал с кровати. – А там и до универа недалеко.
Прошло полчаса. Анна нанесла легкий макияж на худое лицо, поправила чёлку, надела норковую шубку и вышла из квартиры. Алекс уже сидел в машине. Мать довезла его до центральной гимназии. Алекс выскользнул из салона и поморщился от холода. Середина декабря выдалась малоснежной, но морозной. Он бы мог учиться здесь ещё с осени, но Светлана Ивановна всячески затягивала процесс перевода, постоянно вставляя палки в колёса.