— Кто?
— До вашего прихода был уверен, что муж, а вы говорите… Что ж это за дополнительные данные объявились? — спросил Пушкарь недоверчиво.
— Дочка утверждает, что Дергачева прислала ей телеграмму.
— Телеграмма — штука весьма сомнительная.
— Там есть слово Лапушка. Так ее мать называла в детстве. Дочка уверена. Пришла просить помочь разыскать. Сама она в том, что мать жива, между прочим, никогда не сомневалась. Дома ей говорили, что мать бросила их с отцом. С другой стороны, о любовнике, что сел, она, насколько я понимаю, понятия не имеет. Да и наверняка не с ним мать сбежала, если взяли его.
— Да, не с ним, если сбежала… Он тут, в городе, и сейчас живет.
— А ее в живых нет? Муж убил, по-твоему?
— Уверен был, что муж, — подтвердил Пушкарь.
Слово «был» звучало приглушенно, вынужденной уступкой уважаемому гостю, но Мазин пришел сюда за фактами, а не за уступками.
— Доказать, выходит, не смог?
— Непробиваемое алиби, — честно признал Пушкарь. — Сам проверял.
«Наверняка надежно проверил, обстоятельный человек», — не усомнился Мазин и поймал себя на том, что признанное торжество факта над сомнительной уверенностью не порадовало его.
— Проверил все время, каждый час, когда он убить мог после ее отъезда, — добавил Пушкарь хмуро.
— А ты уверен, что она уезжала? Ведь любовник на вокзале, по твоим же словам, ее не встретил?
— Вот тут загвоздка. Уехала она железно, но почему не встретились они, сказать не могу, и тогда не понял, можно только предположить смену настроения, хотя предположение это правдоподобное, в женском характере.
— То, что она ехала в поезде, доказано? Откуда железная уверенность?
— Железней не бывает. Проводница ее назвала без колебаний. Дергачева к ней по пути в служебное купе заходила. И мужа, который провожал, проводница опознала, и одежду ее описала подробно, а знакомые подтвердили — сумка им известна, и плащ и так далее. В том, что она ехала в своем вагоне согласно билету, сомнений нет.
— А дальше? Куда девалась, когда приехала?
— Тут и начинается. Алферов — это любовник — показал, что минут на пять к приходу поезда опоздал. Размышлял по-нашему, поезда вовремя не приходят. А тут, как назло, тютелька в тютельку, минута в минуту. Короче, по словам Алферова, он к вагону подбежал, когда часть пассажиров вышла уже. Дергачевой на перроне не было. Он подождал, пока остальные выйдут. Нету! Побегал возле вокзала, там, между прочим, пятачок маленький, не спрячешься. Да и зачем ей прятаться? Наоборот, подождать бы возле вагона, она же знала, что он ее встретить должен. Но ждать не стала. Алферов огорчился, конечно, подумал, что обиделась, на такси укатила. Поехал в санаторий, и там глухо! «Такая не приезжала».
— Как же Алферов на ее исчезновение отреагировал?
— На мой взгляд, нормально. Решил, что наплевала она на него, и остался отпуск проводить. Быстро утешился, подхватил какую-то курортницу и неплохо провел время. Муж сначала тоже не особенно беспокоился. Представьте себе, он получил телеграммку, как положено — «доехала благополучно целую Эрлена». Только к концу срока он в санаторий телеграфировал: «почему молчишь беспокоимся». Оттуда известили: отсутствует, потому что не приезжала. Тогда-то и всполошились.
— Телеграмма и уведомление в наличии оказались?
— Еще бы! — обрадовался Пушкарь. — Муженек будто ждал, что затребуют.
— Ты и его заподозрил?
Андрей кивнул и предложил:
— Давайте еще по маленькой?
— Ну, если по маленькой.
— Не беспокойтесь, напиток проверенный. Дед мой его уважает, вон он вышел подышать, видите?
Мазин взглянул в окно. На врытой в землю скамейке возле флигеля сидел старик в собачьем треухе и смотрел на ожившее тем временем море. Тучи поредели, и по серой воде то там, то поближе пробегали светлые полосы, серебрили поднявшуюся рябь.
— Любит он так сидеть. Жизнь у него не дай Бог сложилась, теперь кончины ждет. Воздух, однако, поддерживает, да и стопочка. Ну да отвлекся я. Ваше здоровье!
Мазин пригубил стопку. Напиток был в самом деле хороший, а воздух не чета городскому, но кончины он пока не ждал, еще много хлопот предстояло, требующих самоограничений и трезвой головы.
— Как дальше дело шло?
— Дальше не пошло, шлагбаум опустили. Стоп. Кирпич. Зона.
— Что за зона?
— Несмышленым вход воспрещен. Следователь сказал мне: «Ты, Пушкарь, молодой еще, не знаешь, где остановиться нужно». — «Где же?» — «А вот здесь. Сделал дело и точку поставь вовремя. Не мудри. Яснее ясного, Алферов убил». А я говорю: «Если убил, как же она домой улететь смогла?»