— Что, отец, на мели? — спросил весело высокий парень в вязаной шапочке, в каких ходили сейчас его многочисленные сверстники. — Здесь дыра, учти!
Второй парень тем временем устремился с сумкой в шоп, третий остался за рулем, поглядывая по сторонам без интереса, как смотрят на нечто давно знакомое и порядком надоевшее.
И тут среди замелькавших воспоминаний пробилась мысль практическая.
— А вы не в музей направляетесь?
— Так точно, командир!
— Меня захватите? До трассы.
— Филипп, — обратился парень к водителю. — Человек попал в беду. Воспользуемся несчастьем? За бутылку, шеф, недорого. Это гуманно.
«Пожалуй», — прикинул расстояние Мазин и полез в карман.
Парень радостно схватил бумажку.
— Благородный старик!
И побежал к магазину.
«Сопьется», — подумал Мазин, отметив жадный блеск в глазах.
Распили уже по дороге.
— На троих? — спросил парень в шапочке.
Водитель повел головой.
— Моей долей угости попутчика.
— С ума сошел? Разрушать здоровье пожилому человеку!
Мазину не нравилось, как в каждой фразе фиксировался его возраст, но снова закрутились воспоминания. Смерть Татьяны Гусевой, ее виновники, не замышлявшие, собственно, убийства, и особенно один из них, к кому испытал он острое чувство брезгливости, высокомерный и жалкий Курилов, с которым именно здесь свела эта давняя история Мазина, вот тут, рядом, за селом, у тех вечных колонн, что, назло векам, тянулись к небу, помня греческие триеры и римские легионы.
— Отец! С вещами на выход! — обернулся к нему нагловатый. — Здесь мигом подберут.
И в самом деле, в гору, травя синим ядом окружающую среду, поднимался автобус.
Глава 4
Адвоката Анну Григорьевну, выручившую из беды Алферова, звали по паспорту Аракс Ервандовна, и Мазин помнил ее еще как однокурсницу Аньку Симонову, маленькую, резкую и сердобольную. Однажды в факультетской стенгазете раскритиковали злостного неплательщика членских взносов, изобразив наглого детину, изо рта которого тянулся «язык» со словами, обращенными к профоргу: «Денег, девушка, не имею». Разумеется, подобное антиобщественное поведение получило достойную оценку на собрании. Выступили активистки, говорили о жертвах фашистского террора в Греции, о положении в Китае, о Трумэне, который грозится водородной бомбой, а потом, связав все эти опасные события, спросили в упор:
— Как же ты мог так заявить?
Детина, флегматичный троечник, лениво пожал плечами.
— Сказал как есть. Не было у меня денег.
Активистки возмутились.
— Позор! Как не стыдно! Какая несознательность…
И только Анька Симонова вдруг вскочила и почти с плачем произнесла:
— Девчонки! Ну почему вы ему не верите? У меня тоже часто не бывает денег. Чем же он виноват?
Кто-то из ребят с задних рядов под общий смех объявил:
— Внимание! Торжественная минута. Новый адвокат родился.
И, пристукивая ладонями по столу, изобразил куплет:
Шутка — шуткой, но заступницей по натуре и адвокатом по профессии Аньке стать, видно, на роду было написано. Такой она и прожила жизнь, умудрившись избежать профессиональных соблазнов, не нажив палат каменных, кроме малогабаритки в бетонной многоэтажке, но сохранив житейский оптимизм и уважение друзей, к числу которых относила и Мазина.
Когда, вернувшись от Пушкаря, он позвонил Анне Григорьевне, та звонку не удивилась, ни о чем по телефону расспрашивать не стала и сразу пригласила на чашку чая.
— Приходи, Игорь, чай очень хороший, не пожалеешь.
И не обманула, чай по нынешним временам, да и не только, оказался отменным и на вкус, и на цвет, и на аромат. Напиток бодрил, переливался рубиновыми оттенками в тонких фарфоровых чашках. Сидеть в уютной комнатке у Анны Григорьевны было приятно, и говорить с ней легко было, чему и знакомство давнее помогало, и то, что нужды хитрить и умалчивать не было.
Правда, как и со всеми, начинать пришлось с новой деятельности Мазина, чего Анна Григорьевна, подобно многим, от него не ожидала.
— Не обижайся, Игорь-джан, не ждала. Прости, даже хохотала, когда мне сказали. Вспомнила, как ты в судах показания давал, весь такой официальный, костюм почти как у секретаря горкома, галстук туго завязанный… Короче, высший советский класс. А теперь что, дорогой? Чем ты занимаешься? Неужели и разводами? За неверными супругами следишь, а? В замочную скважину подглядываешь? Жучки в спальнях устанавливаешь, а? Стоны влюбленных на пленку записываешь? Ха-ха-ха!