Мазин невольно и сам засмеялся.
— Ну, стоны пока в пору собственные записывать, сама видишь, жизнь-то из нашего университетского курса выбилась, а жить приходится.
— Выбилась, Игорь, выбилась. Многим это не по душе, а я не жалею. Пусть и частные сыщики будут. Может быть, и нам, защитникам, легче работать станет. С монолитом-то государственным тягаться трудно. Ты суду от имени жулика, а прокурор от державы, да еще самой справедливой.
— А зачем преступников защищаешь? — спросил Мазин, прекрасно зная противные аргументы и слегка заводя увлекающуюся Анну Григорьевну.
— Да ведь преступник, как только его схватишь, сам в беде оказывается.
— Это расплата.
— Нужно, чтобы платил справедливо, по счету, а не сверх меры.
— Многие считают, что, наоборот, мягко судим.
— Что ты, дорогой! Где же мягко? Упрячут человека на пятнадцать лет или под вышку подведут и гордятся! Вот, мол, я какой — на мелочи не размениваюсь.
— Ты бы всех отпустила, Аня.
— Эх, не выставляй меня дурой. Но я, как Екатерина, считаю, пусть десять виноватых избежат кары, лишь бы один безвинный не пострадал.
— Выходит, если даже Алферов виноват, ты о хлопотах своих не жалеешь?
Анна Григорьевна сразу подтянулась.
— О чем говоришь?
— К делу перешел, Анечка. Алферова-то помнишь, надеюсь. Говорят, повозилась ты с ним.
— Вот ты о ком! Как же я его забуду? Он мне два раза в год звонит: «Анна Григорьевна, трубы не текут? Кран не капает? Починим с гарантией!»
Мазин уточнил:
— Он что, в ЖЭКе работает?
— Ой, нет, Игорь, дорогой, он сам по себе. Слесарь-водопроводчик, а если по правде, настоящий алкоголик. И мне стыдно его слышать. За что ему меня благодарить, если жизнь все равно пропала?
— Но не сидит, однако.
— Он просидел достаточно, чтобы сломаться. Зачем больше?
Мазин осторожно поставил на блюдечко хрупкую чашку.
— Печальная история.
— Ах, Игорь-джан, печальная. Да тебе-то он зачем?
Анна Григорьевна заметно разволновалась.
— Я уже спросил, нет у тебя сомнений в его невиновности?
— Ты меня обижаешь, Игорь. Одно дело адвокатский долг на процессе выполнить, совсем другое — три года человека из тюрьмы вытаскивать. Без убежденности на такое не пойдешь.
— Верно, Аня, верно. Я и не сомневался. Считай вопрос протокольным. А зачем я пришел, сейчас расскажу. Послушай…
И Мазин сжато, без версий и предположений, рассказал, чем занимается и что пока узнал об исчезновении Эрлены.
Анна Григорьевна помешивала чай. Она всегда чем-то занималась, когда слушала. Шла эта манера от беспокойного темперамента, но службу служила полезную. Мало знающий ее собеседник не догадывался, как цепко ловит адвокат каждое слово, поддавался на соблазн воспользоваться «невниманием», схитрить и обычно проигрывал.
— Вот не ожидала, Игорь, совсем не ожидала такого продолжения.
— Почему же, Аня? Человек-то пропал, а смерть не доказана, вот и хочет дочка о матери правду знать. Так что, видишь, придется мне снова Алферова побеспокоить.
— Жаль, совсем жалко. Он не виноват.
— Наверно. Ты так долго его делом занималась, что выводы сделала, конечно, надежные. Верю. Но твоя задача была Алферова выручить, а моя — правду о пропавшей Эрлене узнать. Это, как понимаешь, не одно и то же. Что-то из его памяти может мне пригодиться. Или он вовсе спился?
— Когда не в запое, с ним говорить можно.
— И то хлеб.
— Но особенно не надейся, дорогой, — с сожалением предупредила Анна Григорьевна. — Не знаю, как ты его разговоришь, тема горькая, не для приятных воспоминаний.
— Понимаю. Не в первый раз замужем, — сказал Игорь Николаевич механически и тут же пожалел о сорвавшихся словах, потому что Анна Григорьевна замужем никогда не была, а Мазин, как и каждый мужчина, считал, что для женщины это большое несчастье и бестактно в доме повешенного упоминать о веревке. Но собеседница не восприняла упоминание о замужестве болезненно. Поезд ушел давно.
— Она его жизнь погубила, Игорь. Роковую роль сыграла.
— Ты, Аня, прости, как цыганка говоришь.
— Не цыганка, а старая, много повидавшая армянка. Кому в молодости придет в голову, что от некоторых заманчивых женщин бежать нужно? Что в женщине много зла бывает? А как иначе? К нам судьба несправедлива, а несправедливость зло порождает.