Слово «скептицизм» напомнило Мазину, что перед ним все-таки не рядовой алкаш, а «бывший интеллигентный человек» и тон его скорее бравада, чем подлинная суть, и он решился.
— У меня есть рекомендация.
Алферов доцедил бутылку.
— Не врешь? От кого?
— От хорошего человека.
— Хороших людей не бывает. Ври меньше! Лучше открой еще одну.
Мазин подчинился и протянул Алферову вспененную бутылку.
— Ну ладно, говори, — проявил тот наконец великодушие. — Интересно, кого ты за хорошего человека держишь? Кто тебя направил?
— Анна Григорьевна.
Алферов опустил бутылку, смахнул ладонью пену с губ.
— Анна Григорьевна? Сама?
— Сама.
— Чего ж сразу не сказал? Для нее у меня отказа нет. И возьму умеренно.
— Дело не в цене.
— Ну! Богатый? «Новый русский»? Придумали словечко! Я его не люблю. Я не новый и не старый, я просто русский человек. Смотри, за похвальбу зелененьких запрошу!
— Я тоже не «новый». Я к вам…
Ильич приподнялся.
— Ого! Выкаешь зря. Я свою весовую категорию знаю. Давай дело!
— Дело у меня не водопроводное.
Алферов нахмурился.
— Другими не занимаюсь.
— Я же сказал. Я от Анны Григорьевны.
Мутные и больные глаза насторожились, и Мазин увидел, что в них мелькнул страх.
— Неужто опять?
«Господи! Как же можно человека сломать! На дне, и там от страха не избавился».
— Успокойтесь. Я не органы представляю.
— А кого ж?
— Дочку Эрлены Дергачевой.
— Не понял. В глаза никогда не видел.
— Возможно. Она ведь тогда маленькая была.
Алферов потянулся к бутылке, но остановил руку.
— Значит, выросла?
— Естественно, время-то идет.
— Не знаю. Я человек конченый. Будущего не имею, за временем не слежу.
— Но прошлое-то было.
— Вот это мне тем более ни к чему. Я его забыл. В забытьи живу. Сам видишь. Я пьющий человек, а пьющие часов не наблюдают. Я все забыл.
Мазин оглядел убогую комнату, смятую койку, давно не метенный пол, стол, накрытый газетой, старый шкаф, — оглядел и подумал: «Дорого же дается такое забытье».
— Может быть, и не все забыли.
— А вы, собственно, кто такой? — перешел на «вы» Алферов.
Мазин постарался пояснить.
Ильич выслушал и впервые через силу усмехнулся.
— Какие перемены! Частный детектив к нам пожаловал, а мы в таком виде!
И, сделав усилие, Алферов встал с койки, прикрыл ее вытертым одеялом.
— Пойду прополоскаю ряху. Можете, если хотите, пивка хлебнуть. Советую из горла. Чистоту домашней стеклотары не гарантирую. Между прочим, вы знаете, что пиво раньше хлеба изобрели?
— Нет, — честно ответил Мазин.
— Ха! А еще детектив…
«Подшучивает? Неужели вылечился?»
Из комнаты Ильич вышел, однако, с трудом переставляя ноги.
Игорь Николаевич, который все еще стоял перед койкой Алферова, подошел к окну и присел на единственный в комнате стул. Ножки поползли в стороны, но стул выдержал. С соседней крыши, что подходила почти под самое окно, черный кот внимательно посмотрел на Мазина, возможно, удивившись появлению незнакомого человека.
Алферов задержался, зато успел не только умыться и причесать сивые полуседые волосы, но и поскоблить заросшие щеки.
— Хотел одеколончиком взбрызнуться, куда там! Выпил, конечно, — он сделал паузу. — Что? Шокировал? Шучу. Живу, правда, в жестком цикле — пью, просыхаю, зарабатываю на очередной запой, ну и позволяю себе. Пока хватает и без одеколона. Скрывать мне, гражданин начальник, нечего. Даже кот за окном все знает. Но я его подкармливаю иногда, чтобы помалкивал, все-таки компромат, — улыбнулся Алферов уже без натуги, но и не весело. — Бумагу для протокола захватили? Своей у меня нету. Ни к чему она мне. В переписке ни с кем не состою, мемуаров не пишу тем более.
— Анна Григорьевна опасалась, что о прошлом вам вспоминать будет тяжело, так что попробуем обойтись без записей.
— В самом деле? Святая женщина. Как она со мной валандалась! Я-то лапки опустил, к такой беде не готов был ни на йоту. Когда обвинение услышал, волосы дыбом. Это ж надо было удумать! Такое на невинного человека обрушить! Я вот иногда после запоя размышляю, а не стыдно ли мне в моем состоянии существовать? Позорить человечество! Зачем живу? Чтобы пить? Или пью, чтобы жить? Постыжусь-постыжусь немного, а потом нет, думаю, в этой жизни иначе жить и не стоит. Я, конечно, наслышан о переменах, реформах. Да и как не слыхать, если и по мне они ударили. Цены-то всех кусают. Но прижился. Руки выручают и, конечно, то, что пью запоями, а не каждый день. Успеваю заработать и отовариться. Беру свой ящик и сюда, в лежбище. Я в порядке, а вы там можете сколько угодно перестраиваться, кобылу позади телеги запрягать. Рынок рынком, а жизнь все равно гадская останется, полная параша, будьте уверены. Не нужно только лапшу на уши вешать.