Выходя из лифта, Мазин нащупал в кармане янтарный кулон, но Игорь Николаевич еще не знал, покажет ли он его Дергачеву. Строго говоря, если тот даже был убийцей своей бывшей жены, цепочка с втоптанным в садовую землю украшением через двенадцать лет смотрелась отнюдь не железным доказательством. Да и свидетельница, так охотно апеллировавшая к воле Всевышнего, вряд ли будет выглядеть убедительно в глазах законников-атеистов. К тому же второе полученное от нее доказательство почти сводило на нет первое. Эрлена могла быть и жива. Но всего лишь могла…
Когда Мазин протянул Виктории Карловне текст телеграммы и предложил самой сравнить его с открытками, она взяла со стола сильную лупу, и вооружившись ею дополнительно к очкам, долго рассматривала бумаги. Потом сказала строго, но, как он и ожидал, справедливо:
— Похоже. Но почерк можно подделать. Не так ли?
— Я проведу экспертизу.
— Это надежно?
Оказалось, не очень. Эксперт, которого Игорь Николаевич знал много лет по работе и который, как надеялся Мазин, не затруднится в заключении, проявил колебание.
— Боюсь, Игорь, я разочарую вас. Я могу сказать только одно — почерки очень близки, почти совпадают. И все-таки… Примите во внимание, телеграмма лаконична, в тексте нет многих букв алфавита. Второе, и очень важное, — открытки написаны авторучкой с пером, а телеграмма шариковой ручкой, это смазывает естественный нажим. Черт их побери, этих почтовиков, как они умудряются использовать в своей системе всякую дрянь! Чего стоит эта серо-голубенькая бумага! Ее и в туалете-то не вывесишь, так она занозами заминирована. Прибавьте грязную ручку с полузасохшей пастой. Короче, свободно писать в таких условиях характерным индивидуальным почерком немыслимо. Каждое слово выглядит, как нарисованное малограмотным человеком. Да еще поправки, дополнительные штрихи по нацарапанному. Простите, милый, я люблю вас, как родного, но истина дороже. Полной гарантии дать не могу. Очень похоже, что писал один и тот же человек, но большего не скажу!..
Разумеется, это был худший вариант, он не только не отвечал на вопрос, жива ли Эрлена, но и ставил другие сложные вопросы — кому и зачем понадобилось подделывать ее почерк сегодня, а если писала все-таки она, предстояло искать и искать…
Поэтому, поднявшись на двенадцатый этаж высотного дома, в котором находилась квартира Дергачевых, Мазин очень неуверенно теребил цепочку кулона, лежавшего во внутреннем кармане пиджака, сомневаясь, что ошеломит подозреваемого художника неопровержимой уликой.
На короткий звонок Дергачев откликнулся без промедления и сразу распахнул тяжелую, укрепленную, как сегодня положено, дверь с блестящими сложными замками.
— Добро пожаловать, — пригласил он в меру любезно.
Мазин вошел в прихожую, где на стенах были густо навешаны картины разных художников разной величины, от воинствующего авангарда до патриархальных пейзажей с церковными луковками на синем небосклоне.
— Каюсь, — сказал Дергачев, заметив интерес, с которым Мазин окинул взглядом стены. — Моя слабость. Рафаэль из меня не вышел, но любовь к искусству где-то там тлеет. — И он прикоснулся пальцем к нагрудному карману куртки спортивного покроя. Куртка была дорогая, «не наша».
— Люблю все, что делает красивой эту некрасивую жизнь! Простите каламбур и проходите в мою башню, увы, не из слоновой кости. Обыкновенная квартирка на двух уровнях… Ха-ха! Между прочим, удобно. Ведь от близких хочется иногда отдохнуть. Еще Христос признавал, что никто нам столько хлопот не доставляет, сколько близкие. За точность цитаты не ручаюсь. В отличие от дочери, от религии далек. С детства усвоил, что опиум для народа.
Суетясь и болтая, хозяин увлек Мазина по внутренней лестнице наверх, где они оказались в угловой комнате с эркером, из которого открывался заманчивый вид на округу, отчего в самом деле казалось, что находятся они на вершине башни. Внутри башни господствовал художественный беспорядок, в котором чувствовалась, однако, и своеобразная система. Во всяком случае, Мазин заподозрил, что некоторый хаос хозяин поддерживает так же старательно, как другие заботятся о порядке.
— Смешение стихий! Я ведь иллюстрирую книги. Вот и сошлись две музы.
Комната действительно была наполнена и книгами, и листами с рисунками, и всеми сопутствующими атрибутами — кистями, красками, фломастерами, пачками бумаги, большими блокнотами.
Хозяин стряхнул прямо на пол сваленные на кресле детские книжки-картинки.