— А что еще?
— Записку или письмо.
Художник передернул плечами.
— Это не по делу.
— Почему же? Не хотите говорить?
— Да о чем говорить! Не было там ничего. Пустые слова, упреки и сопли бабские. «Не думай, что ты незаменим в моей жизни. Есть человек, который ценит меня…» И все прочее в том же духе.
— Человек без имени?
— В том и дело! Чем бы я Сережке помог? Наоборот. Я-то подумал сначала, что она именно про него пишет, что это он ее ценит. А следователь как эту писулю расценить мог? Бабушка тут надвое сказала. Да и порвал я ее сразу, в мусоропровод выкинул. Зачем мне такие сувениры?
В этом был резон. Но и было противоречие. Телеграмма о благополучном прибытии и тут же записка о разрыве…
— А это как стыкуется? — спросил Мазин.
— Узнайте у нее сами, когда найдете. Женская логика.
Разумеется, женская логика была зоной необъятной и таинственной, в которой происходить могло все, что не укладывается в логику формальную. Пускаться в трудный путь по этой терра инкогнита было опасно, связано с риском обрушить на себя многословные взаимопротиворечащие гипотезы художника. Поэтому Мазин задал другой вопрос:
— Значит, вы уверены, что человек, который ценил Эрлену, не Алферов?
Дергачев зачем-то хлопнул ладонями.
— Если бы речь шла о Сергее, почему Эрлена не захотела с ним встретиться? — Тут он снова наморщил лоб. — А с другой стороны, это его версия. Это они со своей маленькой армянкой-защитницей разработали. Откуда можно точно знать, встретились или не встретились?
— Не любите вы, Владимир Степанович, определенных ответов, — вздохнул Мазин.
— Обижаете! Я сомнениями делюсь, а поступки мои известны. Если бы я Сережку подозревал, я бы себя иначе вел.
— Значит, не о нем писала ваша жена? А как вы вообще ее поведение объясняете?
— Черт ее знает? Может быть, и о нем. Может быть, она на Сергея слишком большие надежды возлагала. Она тоже была немного с фантазиями, да плюс бабская самоуверенность. Вот и накатала сгоряча. А тут холодный душ! Выяснилось, что она для него уже не вечная любовь до гроба, а приятное времяпрепровождение. Вполне она могла психануть, взвинтилась, раз-раз, и на самолет. Чао, коварный! И улетела.
— Куда? Домой?
— Не знаю. Дома, как известно, она не объявилась. Скорее всего с ней что-то в пути случилось. Какая-то беда. Могли убить элементарно, села в аэропорту в попутную машину, к частнику, а шоссе вдоль лесополосы. Прилетела ночью. Слышали про маньяка, что женщин в лесополосах убивал?
Мазин слышал, процесс прогремел, жертв было много, и в большинстве по собственной доверчивости, но события не стыковались во времени.
— В то время трупов не находили.
— Интересовались? Будто их каждый день с миноискателем ищут. Наткнется кто случайно, значит, повезло милиции, а не наткнется…
— Тогда что?
— Тогда повезло убийце.
И в самом деле, выходило, что убийце повезло, а вот ему, Мазину, пока что прояснить ничего не удалось.
— Будете продолжать?
— Как ваша дочка распорядится. Она мой работодатель.
— Шутите?
— Ничуть. Деньги приходится зарабатывать.
— А сколько она вам отвалила? Или это коммерческая тайна?
— Вы не знаете?
— Бабка ей говорить запретила. Между прочим, старуха нас с супругой очень не любит.
— Почему?
Дергачев сказал, стараясь не выдать обиды:
— Однолюбка. На всю жизнь Эрлену полюбила. Ну, и Лильку, понятно. Все хвастает, что на нее завещание написала. Хибару свою. Дура старая, как будто я собственного ребенка обижу, правильно? Да и зачем мне эта завалюха? Я не корыстный. Все-таки художник немножко. Мне на имущественные дела всегда было накакать. У нас этой мурой Марина занимается, мои серые клетки спиртом подмочены. Но и Марине бабка до фонаря. Интересы другие. Так что валюта ваша, сколько б она там ни положила.
— Я вашу дочь не обману. Оплата только в случае успеха. По результату.
— В самом деле? Благородно, ничего не скажешь.
Было заметно, что условия ему понравились.
— Послушайте, Игорь Николаевич, может быть, смягчитесь?
— О чем вы?
— Да о том, что врачи запретили. Давайте по маленькой, раз уж вы семейство мое зря разорять не собираетесь.
На этот раз Дергачев, не дожидаясь согласия, выскочил за стопками.
Напиток, как и многие в ярких этикетках, качеством не отличался, но градус держал.
Выпил художник торопливо и жадно. «Или алкоголик, или волнуется больше, чем следует в его положении», — отметил Мазин. Выпил и тут же еще налил. Заметил реакцию гостя и пояснил неожиданно: