— Святую мужскую дружбу они понять не могут? — усмехнулся Мазин. — Что ж дальше, по-твоему?
— Скорее всего собрала вещички или просто с той же сумкой к тетке. Ушла! Записку, возможно, оставила — «И не ищи меня, изменник!».
Мазин категорично мотнул головой.
— Записки не было.
— Почему?
— Такой документ Дергачев приобщил бы к делу наверняка.
Пушкарь подумал и согласился.
— Верно, Игорь Николаевич, немножко занесло.
— Но тем не менее?
— Тем не менее, я думаю, она решила разыграть большой скандал и дома не осталась, а перебралась к тетке. А он, вернувшись, мог развести дружков и, к себе не заезжая, сразу туда же, на стоянку.
— Там и встретились?
— Почему бы и нет?
Игорь Николаевич кивнул на этот раз согласно.
— Встретились неожиданно? И Эрлена погибла?
— Я так думаю.
— Версия все-таки шаткая.
— Чем же шаткая? Три человека в нее уже поверили.
— Виктория Карловна и ты.
— А вы нет?
— Я думаю, как это произошло конкретно?
— Ну, тут проще простого. Вернулся он не в настроении. С рассвета за рулем, голова трещит от вчерашнего. Гулянка кончилась, а Дергачев из той породы, что очень не любит от веселого времяпрепровождения к текущим делам возвращаться. Короче, вернулся усталый, злой. Загнал машину во двор. Дальше по Высоцкому — «пришел домой, там ты сидишь!». А она-то сидит тоже в соответствующем настроении. Разве не так?
— Похоже, — сказал Мазин, стараясь подавить внутреннее несогласие с этой логичной с виду версией.
— Небось кинулись друг на друга, как собаки.
— И он ее убил? Чем?
— Возможно, просто руками. Сначала — заткнись, придушу! А она недооценила угрозу. А может, и сама хороша была, бабы очень даже склонны до нашей морды дотянуться ногтями-когтями, а кто интеллигентнее — ладошкой. Между прочим, ладошкой иногда обиднее, чем ногтями…
— Тебе, Андрей, кинорежиссером быть бы. Здорово видишь.
— Такое представить нетрудно. И вы видите?
— Не все. Еще двух людей не вижу.
— Каких еще?
— Где Лиля была в это время? Если дома, Эрлена не могла ее там оставить и к тетке сбежать.
— Но и одна она дома быть не могла. Мала больно.
— Он мог оставить ее с Мариной. Короче, о Лиле мы не подумали. Боюсь, все кино перематывать придется.
— В самом деле, — признался Пушкарь с досадой. — Слона-то я…
— Не горюй. Это поправимо. Думаю, сама Лиля помнит, где она была в те дни, когда мать пропала. Да и Марина… Уточнить можно без проблем.
Пушкарь смутился промахом, притормозил. Мазин тоже размышлял молча. И вдруг неожиданно для Андрея спросил:
— А застрелить ее он не мог?
— Застрелить? Когда? Из чего?
— Пистолет в нашу версию не укладывается? У нас по-отелловски, вручную, без подготовки, да?
Пушкарь на насмешку не отреагировал.
— Я и такое не исключаю, но огнестрельное оружие не фигурировало, а труп не обнаружен. Но если вы упоминаете пистолет… то не зря, почему?
Мазин ответил уклончиво:
— Подсознательно, наверно, из-за пули, что тебе передал… Хотя это, конечно, бузина, а дядька в Киеве.
— Может, и не в Киеве, а тут рядом.
— Опять Дергачев? — спросил Мазин скептически и даже слегка недовольно.
— Строги вы, Игорь Николаевич, строги. Не даете пофантазировать.
— Фантазии у тебя в свободном полете, а я старомодный, Андрей. На Жюле Верне воспитан, а Стивена Кинга осилить не смог.
— А я и совсем не читал.
— Да он на каждом лотке…
— Цена кусается. Так что моя фантастика доморощенная. Хотя чую, не я один фантазирую. Кажется, связь красивая получается? — спросил он, не скрывая ехидства.
— Бузины с дядькой? Что это тебе взбрело?
— Ничего особенного. Только замечаю, что по покушению на этого врача у вас, кроме Дергачева, подозреваемых нет, верно?
Мазин засмеялся.
— Расплатился? Злодей! Но, если честно, для меня и Дергачев не подозреваемый… — Он помедлил немного и очень честно добавил: — Пока…
Пушкарь обрадовался.
— Отлично. А если все-таки он…
Мазин замахал рукой.
— Остановись, Андрей! Спившийся человек. Я же видел, как он пьет, хоть, в отличие от Алферова, страсти своей еще стесняется. Но все признаки заметны. Куда ему выходить ночью с пистолетом на большую дорогу! Руки дрожат небось.
— Небось. Потому и промазал.
— Ну, упрямец!
— Дайте картину дорисовать.
— Рисуй, сделай милость!
— Пуля старая, если и пистолет старый, мог не один десяток лет просуществовать.