— Расскажите подробно. Как ваша мама «потерялась»? Когда?
— Давно. Двенадцать лет назад.
Срок Мазина не отпугнул. Он почувствовал, что собирается для работы, и посмотрел на клиентку внимательно. Это была, увы, типичная некрасивая девушка, которая на свой счет не обольщалась и, кажется, с участью смирилась. А зря! Займись Лиля внешностью столь же увлеченно, как это делают другие, смотрелась бы иначе, потому что и сейчас некрасивость не отталкивала, печальные глаза за стеклами очков по-своему привлекали. Подбери она оправу со вкусом, пройдись по лицу умеренно, так, чтобы усилия в глаза не бросались… Короче, существуют средства достаточно эффективные, чтобы смягчить несправедливость природы. Тем более она не дура. Заметно было. Такое сразу чувствуется, хотя печальные глаза и у овец встречаются. Но вот характер, видимо, не бойцовский. Смогу ли я ей помочь? Двенадцать лет не шутка. Но назвался, куда денешься?
— Вы помните, как все случилось?
— Я этого никогда не забуду.
Слова прозвучали с силой чувства.
«Если так переживает до сих пор, помочь просто необходимо».
— Расскажите.
Подчеркнуто четко, заметно преодолевая себя, Лиля произнесла:
— Она нас оставила. Ушла.
— С кем?
— Мы не знаем. Объясниться она не сочла нужным. Просто уехала.
— Даже не написала?
— Ни строчки с тех пор.
«Странно. В наше-то время! Так прервать? Что за резон?..»
— Может быть, вы чего-то не знаете? Ваш отец жив? Возможно, она ему писала?
— Поговорите с ним сами. Мне он никогда ничего не показывал. Сначала говорил, что мама в санатории, потом — что в длительной командировке. Но мне уже восемь лет тогда исполнилось. Нужно было объяснить.
— И что же?
— Они считали, что мама не вернется.
— Они? У вас появилась мачеха?
— Да. Но она не вполне мачеха. Марина моя тетка. Сестра мамы. Я ее всегда по имени называла, она на десять лет моложе мамы. Я в детстве ее почти подругой считала.
— Когда они поженились с вашим отцом?
— Ах, об этом не думайте. Не думайте о ней плохо. Она обо мне заботилась после ухода мамы. А потом они поженились…
Плохо думать Мазин пока не имел права, но вариант ему не понравился. Отец женился на сестре жены. Такое с вдовцами не редкость. Однако в данном случае жена бросила его, и он не должен был испытывать особой привязанности к ее близким. Но нет правил без исключений.
— Замужество Марины не повлияло на ваши отношения?
Ответила она так:
— Тогда нет.
— А сейчас вы в каких отношениях?
— Мы не ссоримся.
Лиля подумала немного, пришла к выводу, что сказала недостаточно, и попыталась объяснить:
— Тогда мне было очень обидно, ведь мама нас бросила, а Марина была рядом, как родная… А теперь я выросла, и она не понимает меня. Даже не понимает, почему я хочу найти маму…
— В самом деле, почему? Почему вы думаете, что ее можно найти?
— Конечно! Это главный вопрос. Конечно, отец пытался найти… еще тогда. Мог ведь быть и несчастный случай, правда?
Мазин уже подумал об этом, и о худшем подумал, о насильственной смерти.
— Разумеется.
— Нет, нет!
— Вы так уверены?
— Мама жива.
— У вас что-то не сходится. Поясните, пожалуйста. Вы же говорили — ни строчки. А теперь — жива! Говорите, как о факте. Зачем же искать, если жива? Вашу маму кто-то видел? Знает о ней?
— Мама прислала телеграмму.
— Вы захватили ее?
— Конечно, конечно. Сейчас. Секунду.
Лиля быстро извлекла из сумки телеграфный бланк с нечетко отпечатанными словами. Но читались они без особых усилий, содержание просматривалось очевидно.
«Лапушка прости если сможешь будь счастлива поздравляю мама». Мазин прочитал с облегчением. «Кажется, дело не безнадежное!» — Когда вы получили телеграмму?
— На прошлой неделе, в пятницу, когда мне исполнилось двадцать.
— Откуда?
— С вокзала, проездом.
Это, конечно, усложняло задачу, но выглядело объяснимо. Мать понимала, что содеянного не поправить, однако и устоять не смогла, возможно, собиралась предстать перед брошенной дочерью в день рождения, двадцатилетия, чтобы покаяться, и не решилась. Приехала в город, а объявиться не решилась. Дала телеграмму с вокзала и уехала, еще раз сбежала. Может быть, и к лучшему. Не стала ломиться в душу, но мостик перекинула. Впрочем, это всего лишь версия.
— Вы не сомневаетесь, что телеграмма от нее?
— Только мама меня в детстве так называла — Лапушка. Да и кто же еще может? Зачем?
— Будем надеяться, что вы правы.