Игорь Николаевич решил смягчить опасную тему.
— Существует, конечно, и обывательский подход, но вот факт, изложенный только что вами. В ваших руках оказалась человеческая судьба. Слава Богу, вы почувствовали меру собственной ответственности и, направив его на лечение, возможно, как он, судя по вашим словам, теперь и сам признает, спасли от худшей доли. Но признайте, не каждый же из ваших коллег достаточно гуманен, чтобы так поступить.
Артур напряженно и недоброжелательно следил за Мазиным, и тот видел, что целитель не обманывается насчет его слов о гуманности.
«Однако, если он почти открыто мне доверяет, за каким дьяволом ему понадобилось обращаться за помощью, отдавать мне пулю?»
Как бы читая его мысли, Артур Измайлович спросил:
— Не понимаю, зачем вам понадобилось с сарказмом отзываться о моей гуманности?
Игорь Николаевич пожал плечами.
— По вашему поручению я пытаюсь вычислить человека, который покушался на вашу жизнь. Но, кажется, вы лучший адвокат для тех, кого можно было бы заподозрить.
— Я не подозреваю Руслана, — заявил Артур без колебаний.
Мазин развел руками.
— Трудно искать в такой ситуации. У вас в самом деле нет никаких предположений?
— Представьте себе. Я врач, а не сыщик. Я провел жизнь, стремясь разобраться в человеческой душе, облегчить ее недуги, а не разоблачить их проявления. Я считаю убийство проявлением душевной неполноценности прежде всего. Мне трудно видеть в больном преступника.
— Завидую вам!
— Не понял.
— Вы, кажется, живете в здоровом гармоничном мире. В наше время это редкость.
— Опять колкость? Перестаньте. Я живу в том же мире, что и вы. У нас даже есть много общих знакомых. Но я не злодей в белом халате и не вижу врожденных преступников даже в тех, чьи поступки кажутся мне следствием психических расстройств.
— Например?
Артур махнул рукой.
— Поймали? Пожалуйста! Что такое алкоголизм? Разве не болезненное состояние? Разве не повод, чтобы человеком занялся психиатр? А болезненная ревность? Вы, как юрист, должны помнить, что одно время ревность признавалась смягчающим вину обстоятельством, именно как болезненное проявление.
— В другое время и отягчающим.
— Ну, это вульгарно — социальный подход, считалось, что ревнивец нечто вроде собственника. Так или иначе болезненная ревность тоже ненормальность в определенных пределах.
— Куда вы клоните?
— Разве у нас нет общего знакомого, страдающего обоими недугами, который тоже угрожал мне однажды?
«Тоже! Значит, кавказец все-таки угрожал. Оговорка прямо по Фрейду», — заметил Мазин, но за слово не схватился.
— Вы имеете в виду Дергачева?
— Ага! Сразу догадались? А вы и представить не можете, сколько выстрадала от него Марина Михайловна, очень серьезная и достойная женщина.
— Мне она не показалась страдалицей.
— Современные женщины не стремятся демонстрировать свои беды. Они научились мужеству.
— Согласен. Значит, Дергачев вызывает у вас опасения?
Артур предостерегающе поднял указательный палец.
— Я этого не говорил. Я только согласился с вами, что окружающий нас мир далек от гармонии. Но это не значит, что каждый опасен практически, хотя почти каждый способен на аффект, редко кто может сдержать собственное воображение, а всеобщее озлобление создает подходящую атмосферу. Особенно, если в руки попадает оружие.
— У Дергачева есть пистолет?
Артур сморщился.
— Вы настойчиво прямолинейны. И этого я не говорил. Но разве трудно сейчас приобрести оружие?
— Вы что-то знаете?
— Простите, я думал, что получение таких знаний — ваша проблема.
— Разумеется, — согласился Мазин, — добавьте, что мне платят за это…
— Извините, я не хотел…
Стук в дверь прервал этот не очень доброжелательный диалог. Заглянула Настя.
— Игорь Николаевич! Вы здесь? Вас там один молодой человек давно уже дожидается.
— Кто такой?
Она хмыкнула.
— Говорит, фермер.
— А… Это хорошо. Спасибо, Настя. Мы еще продолжим наш интересный разговор, Артур Измайлович. А сейчас простите.
Целитель проводил его внимательным взглядом.
Пушкарь дожидался у дверей «Ариадны».
— Что, Андрей, чувствую, на этот раз не с пустыми руками?
Пушкарь развел руки в стороны.
— К сожалению, руки пустые, но в голове кое-что крутится.
— Информация к размышлению? Заходи!
Андрей вошел и сразу подсел к столу.
— Информации, собственно, две.