Мазин понимал, что сказать он мог, а возможно, и хотел другое, но слово не выскочило, как воробей, не сорвалось.
Дергачев тоже понял, что спохватился вовремя. И улыбнулся, приложившись к новой рюмке.
— Слушайте, дорогой Игорь Николаевич, вы в дебрях, но я помогу вам, идет?
— В каком смысле?
— В самом прямом. Избавлю от сомнений, сберегу ваше время и деньги.
— Имеете такую возможность?
— Так точно.
— Валяйте!
— Это грубо, но Фоме неверующему можно кое-что и простить. Я ведь не все время под газом. Кое-что и трезво сообразить могу. Скажите-ка честно, пули, что стреляли в Артура в первый раз и в последний, из одного пистолета?
— Да, — сказал Мазин.
— Выходит, и человек один стрелял. Ну так я вам доложу, что в первую ночь я спал пьяный под охраной Пашкова, и он может это фундаментально подтвердить. А если не я тогда стрелял, то делайте вывод и по второму разу. Или вам это ничего не говорит?
— Как же, я вас понял, вы профессиональный мастер алиби.
— Ха-ха, льстите. И не верите, и подозреваете. Что, не так? Я вас насквозь вижу. И мне смешно, потому что у меня два свидетеля: Настя и ваш приятель — сторож-мыслитель. Оба подтвердят, где я был и в каком состоянии.
«А ведь он прав, негодяй. Если в первый раз стрелял, без сомнений, не он, а в обоих случаях работало одно и то же оружие, тут в возможных версиях черт голову сломит».
— Вижу, огорчены, — подвигал морщинами Дергачев. — Что же ты, моя старушка, приумолкла у окна? Не слышу проницательных вопросов. Вот так и вся наша капиталистическая революция. Хотели, как лучше, получилось, как всегда. Частный сыщик ничуть не лучше милицейского чиновника. Разве не так? — спросил он с торжеством, покручивая стопку двумя пальцами.
Мазин действительно молчал.
Дергачев улыбнулся.
— Ох, добрый я человек. Ну ладно. Пользуйтесь добротой. Не хотелось в дерьме копаться окаменевшем, как поэт сказал, но, кажется, дерьмо еще с запашком. И рисуются мне в пьяном угаре кое-какие картинки из прошлого, когда Марина до меня еще крутила любовь с неким фраером из бара, а у тестя моего пистолет пропал, а потом этого черного в дурдом упрятали за то, что он где-то стрелял, ну и так далее. Уж не он ли тут появился? Копните, потрясите, пока его повязали, а? Дружеский совет. Сказал бы вам больше, но и тогда не знал толком, а сейчас вообще память ушла… Так что, чем богаты…
— Спасибо, — сказал Мазин серьезно…
«Кажется, ошиблись мы с Викторией Карловной, — думал Мазин, вернувшись в «Ариадну», хотя в последнее время версия Лилиной бабушки представлялась ему все более осязаемой. — Неужели Юрка ближе к истине? А почему бы и нет? Жизнь упростилась, сдерживающие центры подразвинтились. Кстати, нужно его проинформировать обо всем, что я знаю. А может, и поздравить?»
— Тебя, Юра, поздравить можно? — спросил он, набрав телефонный номер.
— С чем? — задал в ответ вопрос Юрий Сосновский тоном, по которому Мазин понял, что с поздравлением поторопился.
— Лихо твои ребята на кладбище сработали.
— Я его отпускаю, Игорь Николаевич.
— Шутишь?
— В день первого покушения этого парня не было в городе, а пули-то из одного ствола. В лучшем случае пистолет побывал в разных руках.
— В самом деле? Бывает же! У меня почти та же неувязка.
— В чем именно?
— И у моего подопечного на тот же день алиби.
Послышался смех.
— С чем и вас поздравляю. Не падайте духом, войну пережили, — заметил Сосновский, родившийся через много лет после войны, — и это переживем.
— А почему ты, собственно, в этого Руслана вцепился?
— По легкомыслию. Анонимку получил.
Разговор выходил за рамки телефонного, но Мазин не удержался, спросил осторожно:
— В чем суть?
— Писуля короткая. Читаю: «Ослепленный ревностью человек хочет лишить жизни известного целителя Артура Барсука. Помогите спасти жизнь врача, нужного людям. Подробности известны Марине Дергачевой».
Мазин обдумал текст.
— Когда ты получил это? После убийства?
— Письмо отправлено раньше.
— Выходит, опоздало? Подробности, как говорится, Марина унесла с собой? Почему же ты решил, что «ослепленный ревностью» — это Руслан?
— Сразу после убийства я повидал секретаршу Дергачевой, и она показала, что парень приходил к ним в контору и вел себя агрессивно. Я задумался, кто мог бы быть автором письма? Не сама ли Марина? В порядке самозащиты. Решил поговорить с ее супругом. Тот рассказал, что у Марины была связь с Русланом. Ну а об их отношениях с целителем знал весь этот вертеп, который вы не по заслугам окрестили «ковчегом».