— Зайди, мил человек, зайди. Вот только что с тобой делать, не знаем. Плох наш мастер.
Мазин обеспокоился.
— Что случилось?
— Да все то же… Хворает своим наваждением.
— Ну, я все-таки попробую.
— Попробуй, попробуй, ты ему по душе пришелся.
Ильич вытянулся на неприбранной кровати, воздух в комнате был насыщен спиртовым духом.
— Может, форточку откроем? — предложил Мазин.
Алферов с трудом приподнял веко левого глаза, посмотрел, однако, осмысленно.
— Ты скажи! — произнес он тихо, но ясно. — А я-то думаю, душновато. Открой, сам боюсь, упаду. Не люблю на полу валяться. Не престижно.
Мазин открыл форточку. Старый знакомый кот сидел, сочувствовал Алферову.
— На один вопрос ответишь, генерал? — спросил Мазин.
Ильич помолчал.
— Вообще-то я в отключке. Сны смотрю. Ну, если соберусь, если на один.
Веко медленно поползло вниз. Мазин понял, что нужно торопиться.
— Эрлена парик носила?
Лицо Алферова дрогнуло, вопроса такого он не ожидал, но ответил сразу:
— Повезло тебе. Помню эту гадость лиловую. Раздражала она меня, казалось, под ним всегда голова потная.
— И на вокзале она была в парике?
— Ну, привязался, как пьяный к электричеству… Отпусти душу на покаяние. Была, была. Иди с Богом. Больше здесь не подают.
— Мне больше не нужно. Выздоравливай.
Алферов, кажется, уже не слышал его.
Наталья Дмитриева, бывшая секретарша Марины, место свое сохранила, манеру держаться тоже, Мазина, естественно, узнала, но фамильярничать не собиралась.
— Кто вам нужен…
Слово «господин» ей давалось трудно.
— Можете называть меня — товарищ, — заполнил Мазин паузу.
Она признательно улыбнулась.
— Спасибо. Трудно ломать язык в моем возрасте.
На столе у нее появился бюстик Ленина, который Мазин не видел в прошлый раз, видно, новый шеф был единомышленником.
— Мне нужны вы. Помните, я приходил к Марине Михайловне?
— Конечно. К сожалению…
— Да, — сказал Мазин соответствующий тоном, — теперь уже к ней не придешь.
Секретарша откликнулась на тон с пониманием:
— Какое несчастье! Хорошим людям всегда не везет. Вы зрелый человек и, я думаю, не лицемер, не ханжа. Да, как женщина она проявила слабость, но вы бы посмотрели на ее мужа! Это опустившийся люмпен. Какая женщина могла безропотно терпеть, скажите, пожалуйста! Простите, может быть, я не права, но я слишком пережила. Чем могу быть вам полезной?
— О! Речь идет о мелочи. У Марины Михайловны был небольшой дефект руки?
— Дефект? Ябы не сказала так. Незначительный шрам на пальце.
Еще один ответ Мазин получил у женщины, которая жила некогда по соседству с Дергачевым.
Она долго рассматривала его в глазок, не открывая двери, но наконец решилась и предстала перед Игорем Николаевичем не в лучшем виде, в старом халате, из тех, что когда-то называли капотами, с засученными мокрыми рукавами, с седыми прядями прилипших ко лбу волос.
— Я стираю.
— Ничего, не смущайтесь. Я на секунду. Я и заходить не буду.
Она обрадовалась, ей заметно не хотелось демонстрировать свое жилье.
— Вы помните процесс по делу Дергачевой, вашей бывшей соседки? Она уехала и пропала.
— Помню, как же. Я женщина одинокая, событиями не избалованная. А такое в те времена было событием. Это сейчас людей, как мух, бьют, режут, душат, взрывают. А мы жили при порядке.
Косвенно она польстила Мазину, который лично участвовал в поддержании старого порядка, хотя предположение, что мух можно резать и взрывать, показалось ему слишком смелым.
— Согласен с вами.
— Так что вам от меня нужно?
— Кажется, вы оказали первую помощь Эрлене Михайловне?
— Ну, уж и помощь! Скажете!
Соседка оказалась скромной.
— Не помните, что с ней случилось?
— Муж говорил, что она сунула палец в кофемолку.
— Муж? А сама она разве не говорила?
— Да я ее и не видела. Я вообще крови боюсь.
— Но на следствии вы травму подтвердили?
— Конечно. Муж же йод просил.
Очередной вопрос возник почти случайно:
— Саша! Что-то мне не нравится ваш вид.
Выглядел Пашков и в самом деле незавидно.
— А мне больше не нравится содержание, а не вид.
— Совсем недавно вы были вполне довольны своим существованием.
— Да, был, точнее, убеждал себя в этом. Не тут-то было. Большое заблуждение, что самообман легчайший из обманов.
— При чем здесь самообман? Вы же вполне обеспечены по своим потребностям, не так уж обременены работой, свободны лично и общественно и даже, как многие сплетники замечают, пользуетесь вниманием самой заманчивой женщины этого Дома. Разве не так?