— Это слова. А факты?
— Да я только фактами и оперирую. Вы уже поняли, я думаю, что фактов у меня достаточно. Я могу подтвердить их свидетельствами. Вы ссылались на проводницу. Пожалуйста. Я предъявил ей фотографии обеих сестер, и она указала на Марину, как на свою пассажирку.
— Через столько-то лет?
— Да, пожалуй, нынешнюю Марину она бы не узнала. Всю оставшуюся жизнь она заботилась о том, чтобы изменить внешность и особенно комплекцию. Это никого не удивляло. Естественно, что молодая карьерная женщина стремится беречь фигуру, не выглядеть толстушкой-простушкой, какой ее помнила проводница. Все-таки в одном городе жили, могли и повстречаться ненароком.
— Это ваша гипотеза. Все женщины только и думают о своей внешности. Но я могу признать, что в то время, несмотря на разницу в возрасте, они были схожи фигурами.
— Да, комплекцией. Но проводница без колебаний выбрала ту, что помоложе. Вы, кажется, тоже юность предпочли?
— Она сама ко мне в постель влезла! — угрюмо ответил художник и тут же замолчал, видимо, сожалея о сорвавшихся словах.
— Не жалейте, — посоветовал Мазин. — Это секрет Полишинеля, а будете отрицать, еще больше запутаетесь.
— Значит, думаете, что я убил Эрлену, чтобы на Марине жениться? Шило на мыло сменять? Плохо вы таких людей, как я, понимаете.
Мазин возразил:
— Позвольте с вами не согласиться. Немало я женолюбцев повидал, которым все в женщинах нравится, кроме записи в паспорте. Согласен с вами, такие не убивают, чтобы в законный брак вступить.
Дергачев оживился.
— Вот видите! Вы суть усекли. Я вас уважаю.
Мазину стало почти смешно.
— Вы меня в трудное положение ставите. По правилам я должен откликнуться соответственно: «И я тебя уважаю».
Художник померк.
— Понял. Не уважаете. Крыть нечем. За что меня уважать? Но ведь человека и на дне бездны обнаружить можно. Душу нетленную.
— На дно углубляться не буду, но, если вас это может утешить, я всегда считал, что преступник тоже жертва и собственную жизнь губит.
— Жертва обстоятельств!
— Каких? Мимо пройти не смог? Пикантно? Две сестренки.
— Две шлюхи! Давайте уж называть вещи своими именами. Про Сережку забыли? Он вам что напел? Он же ее видел в Ключе на вокзале.
— Кого? Эрлену или Марину?
— Он же узнал!
— Парик, который принадлежал Эрлене и который ему, между прочим, очень не нравился. Но ни с той, ни с другой он в Ключе не разговаривал.
— Это по его словам. Он же был ее любовникам, лицо заинтересованное.
— Так вы жену из ревности убили? — усмехнулся Игорь Николаевич.
Дергачев приложил пальцы к вискам и застонал.
— Я не убивал Эрлену.
— Расскажите еще о телеграмме и о записке.
— Я не убивал, — снова простонал Дергачев, — а телеграмма была. И еще записка…
— Записку вы, положим, выдумали.
Он затряс головой.
— Нет, честное слово, нет. Я порвал ее, но записка была, была. Эрлена знала о Марине и писала…
— Откуда? Но, что бы она ни писала, вы ведь прекрасно знаете, что она не сбежала и не могла писать из Горного Ключа.
— Не я ее убил, не я, — продолжал повторять художник, хотя уже молча согласился с тем, что Эрлена убита, и не протестовал против предположения, что она погибла до отъезда, иными словами, не уезжала. Но это пассивное признание и смущало Мазина, потому что оно выглядело каким-то нелогичным полупризнанием с одновременным отрицанием собственной вины.
— Кто же вывез труп на машине?
— Старуха это придумала в маразме.
— Вы в ее маразм и сами не верите.
— Все равно вы теперь ничего не докажете.
— Я бы хотел вас послушать, вашу версию.
— Вот видите! Не уверены! На пушку берете!
— Хочу представить себе ясно все, что произошло.
— Да не поверите вы мне!
— А вы расскажите, попробуйте!
Он решился, как будто прыгнул в воду.
— Ладно. Черт с вами. Ее Марина убила.
И, как ни странно, оба замолчали, потом Мазин спросил:
— С вашим участием?
— Вы с ума сошли!
— С вашего согласия?
— Никогда в жизни! Она меня поставила перед фактом.
— Рассказывайте.
— Вы не знаете, что это был за человек. Она мою жизнь погубила. От нее отец отрекся. Она еще в техникуме с бандитом связалась. С Русланом этим, а у отца пистолет украла, но он все понял, сердце и лопнуло. Тут она, правда, испугалась, решила от бандита отмежеваться. Написала анонимку в милицию, что у Руслана пистолет, а сама спрятала его дома.
— И вы все это знали?
Дергачев махнул рукой.
— Я, как было, все откровенно говорю. О чем-то догадывался, что-то знал, что-то потом узнал. Но я ж говорил, она ко мне в постель залезла. Душу изливала, как ей на путь истинный податься. Я пустил слюни. Хотел ей помочь.