— Я так устал, — сказал Генри. Они миновали уже более чем полпути и как раз подошли к скамейке.
— Ну, тогда отдохни немного, — сказал Вернон. — Можем тут посидеть.
Они сели на скамейку.
— Я никогда не выдумываю, дядя, — вдруг жалобно сказал мальчик, потянув Вернона за рукав.
— Помолчи-ка, мой кутеныш, — ответил тот. Достал из внутреннего кармана письмо, которое читал уже много раз, и принялся перечитывать:
Милостивый государь,
В ответ на Ваше письмо от 25 мая сего года имеем честь сообщить Вам, что скончавшийся 9 мая сего года Ваш брат Гарольд согласно завещанию оставил вам не перечисленную завещателем подробно мебель, находящуюся на чердаке западного крыла дома «Mile View», которая, согласно заявлению усопшего, ранее принадлежала Вам, а также сумму денег, равную стоимости обратного проезда поездом от места Вашего жительства до станции. Далее усопший распорядился следующим образом: ввиду отсутствия других родственников, его единственный сын Генри назначается наследником дома и имения «Mile View» со всеми прилежащими к означенному имению фермами и землями и всего состояния усопшего, а именно капиталовложений и наличной суммы, оцениваемой в 138 000 фунтов без вычета налога на наследство, который по предварительным расчетам до оценки имения «Mile View» и прочего составит 67 000 фунтов; товары, недвижимое имущество, земли и средства остаются в ведении нашей конторы до достижения наследником совершеннолетия.
Необычный характер сделанных в отношении Вас распоряжений до некоторой степени воспрепятствовал нам своевременно поставить Вас о них в известность, за что просим Вас принять наши искренние извинения. В надежде на то, что мы предоставили Вам желаемые сведения, примите, милостивый государь, уверения в совершеннейшем…
Вернон сложил письмо и убрал в карман. Он посмотрел на маленькую фигурку рядом с собой. Ребенок тут же вскинул на него глаза.
— Ты что-то хотел спросить, да? — отсутствующе произнес Вернон.
— Да, дядя, что ты всегда говоришь, что я выдумываю, — опять заныл Генри.
— Ах, да ладно тебе, это все совершенно неважно, — пробормотал Вернон, легонько сжимая шейку малыша под кромкой льняных волос. — Ну все, ты отдохнул? Тогда пойдем дальше.
Вскоре они добрались до небольшого плато на вершине, похожего на полукруглое сиденье. Справа виднелся край обрыва. Посреди плато стояла скамья, и они уселись на нее.
— А вот если ты летчик, и у тебя есть парашют, ты можешь совсем вниз спрыгнуть, и так, чтобы не больно, а, дядя? — спросил Генри.
Вернон поежился и испытующе посмотрел на ребенка. Неужели тот что-то заподозрил? Как бы там ни было, дело не терпело отлагательства.
Он встал и подошел к краю. На небольшом расстоянии от края был насыпан низкий земляной вал — скорее, для того, чтобы обозначить границу, нежели из соображений безопасности. Вернон перешагнул его и встал у самого обрыва. Там и сям в расщелинах стен виднелись растения, и некоторые стебли были так длинны, что можно было нарвать цветов, и Вернон это уже знал.
Он огляделся. Деревня и прилегающие к ней дома были так далеко, а поросль вдоль другого края холма, у него за спиной, была такая пышная, что снизу никто не смог бы отчетливо разглядеть, что происходит наверху. Кроме того, на дороге наверх он тоже никого не видел.
Вернон наклонился, свесился через край и сорвал несколько ромашек.
— Генри, поди сюда, посмотри-ка, — позвал он. Вслушиваясь в звуки за спиной, он продолжал смотреть вниз. Он слышал, как ребенок слез со скамьи и вприпрыжку подбежал к нему.
— Осторожно. — Он сунул сорванные цветы в карман мальчику. — Смотри, какая птичка красивая сидит в гнездышке, прямо под обрывом. Ты ведь любишь зверюшек?
Он подвел Генри к самому краю обрыва, встал позади и положил руки на узкие плечики.
— Птичка в гнездышке? Где, дядя?
Вернон снова огляделся. Все было по-прежнему спокойно, и теперь нужно было действовать. Он на глаз измерил расстояние до обрыва, снял руки с плеч мальчика и отступил назад. Чего уж тут мешкать, в такой-то момент, которого ждал недели, месяцы? Он шагнул вперед, стиснул кулаки. Ну, давай!
— Ура! — внезапно раздалось за его спиной. Едва не лишившись чувств, он обернулся, машинально отдернув ребенка от края пропасти. На другом конце холма появилось красное, потное лицо. Потом показалась вся фигура. Это был немолодой мужчина в коротких брюках, с рюкзаком и в горных ботинках. За ним следовала худая темнолицая женщина в таком же облачении. Это, конечно, она испустила радостный вопль, потому что все еще улюлюкала.