Потом он удивился тому, что она решилась на такую просьбу. Опять же, слишком уж горда и свободолюбива была Хидэ. Но, хотя бы, ему стало понятно ее поведение, не все, конечно, но в большей части. Он так до конца и не мог понять ее резкую перемену, когда она перестала с ним общаться, и прямо спросил ее об этом. Девушка, краснея еще сильнее, объяснила это своими женскими заморочками. Когда же он уточнил, не будет ли таких вот 'заморочек' в ее поведении в дальнейшем, то слова, что та произнесла в ответ, его словно нокаутировали. У нее просто не было выбора и поэтому она будет вести себя послушно. И все это здорово напоминало самое настоящее рабство. Причем, гораздо страшнее. Это рабство было неотвратимо. Даже вайлы, со всеми своими техниками, датурой и трюками для привязывания к себе партнера, выглядели милосердными дамами. Просто потому, что от этого можно избавиться, а вот от того, что произойдет с Хидэ - нет.
Он не мог ответить сразу же, но Хидэ, будучи умной и сообразительной этого и не требовала. Все, о чем она просила, это лишь подумать о такой возможности. Это было странно для него, но похоже девушка очень сильно терзала себя моральной стороной вопроса и большой возрастной разницей между ними, что на фоне Власты выглядело еще более... мило, наверное. Это не совсем правильное слово, но точнее Радмир не мог выразиться. В одном он был уверен полностью - Хидэ выгодно отличалась от наглой и самодовольной вайлы.
Видеть ее слегка опущенные в нерешительности плечи, чудесные черные глаза с золотистыми искорками внутри, которые постоянно избегали зрительного контакта с его собственными, было достаточно тяжело и неприятно для него. Девушка ему была симпатична, поэтому он попросил ее пойти вместе с ним. К тому же, это было очень кстати. С детьми он раньше дел не имел и даже не знал, как нужно себя с ними вести, а вот Хидэ умела с ними управляться. Радмир был свидетелем этому не один раз в Мираселе. И стала понятна ее такая любовь к сиротам. Ей просто хотелось детей. Своих детей. И она была готова полностью отдать себя в его руки, лишь бы иметь такую возможность.
Единственно, что оставляло его в замешательстве, это неожиданно возникший перед глазами образ плачущей Власты, когда она в бессилии схватила его и прижималась так сильно, словно хотела раствориться в нем и оградиться ото всех.
Снова эта дурацкая связь шие чудит?
***
Звонок Радмира застал Велислава уже в кровати, когда он пытался уснуть. День сегодня был очень насыщенный на события, даже слишком.
С самого раннего утра его готовили к ритуалу. Точнее не так - Ритуалу. Ритуалу с большой буквы для каждого имперского аристократа. Именно после него его признают взрослым. Не по закону, по закону Велислав уже был взрослым и дееспособным гражданином империи, а по признанию себя как такового среди старой аристократии империи. Именно во время таких ритуалов, посвященных богам, некоторые рода пробуждают свои скрытые способности, если они есть или вообще получали новые, уникальные способности. У его семьи были наследственные. Но даже если бы их и не было бы, то он, все равно, прошел бы этот ритуал. Традиции - вещь серьезная. Особенно в таком довольно консервативном обществе, как аристократия.
Сам ритуал назывался 'Поцелуй богов'. В империи про талантливых людей говорили, 'поцелован богами'. В этом была прямая взаимосвязь. Любую способность или талант считали даром свыше.
Проходил ритуал в храме какого-либо бога, в случае Велислава это был храм Варнола. Главный храмовник и две дюжины его помощников в течении нескольких часов возносили молитвы Варнолу а он стоял посередине специальной комнаты и ждал. От проходившего ритуал требовалось только одно - быть неподвижным и отрешенным от всего мирского несколько часов. Самое сложное было добиться именно отрешенности. Именно к этому его и начали готовить, безжалостно разбудив в пять утра.
Когда главный храмовник начал читать свою молитву Варнолу, впервые за всю свою жизнь Велислав почувствовал единение с богом. До этого, вся эта религиозная свистопляска была для него не больше чем мишурой. Да, он молился, исполнял нужные обряды в праздники, но особо в это все не верил. Именно поэтому кронпринц тогда так удивился не наигранной набожности у Радмира. Точнее не набожности, а веры в богов. Тот относился к ним с должным уважением, но без фанатизма.
Но сегодня в храме Велиславу стало стыдно за свои мысли. А когда в нем пробудилась семейная способность, то и невероятное чувство благодарности, которое он не испытывал даже к своим родителям. Это было так внове для довольно циничного в этом плане кронпринца, что он лежал в своей постели, ворочаясь и переживая вновь и вновь свои ощущения от Ритуала.
Потом было небольшое празднество. Действительно небольшое. Только свои, две его тети, дядя Прозор, дедушка с бабушкой, невеста и две княжеские четы, Джоасов и Кройфов. Еще где-то на заднем фоне мелькала Лаура, но естественно, в такой момент она держалась на расстоянии и выполняла свои прямые обязанности.
- Да, Кир? - Велислав поднял трубку, после того, как ему сообщили о входящем звонке и о том, кто именно звонит. Вставать из теплой и мягкой постели не хотелось, но на что только не пойдешь ради брата.
- Прости, что разбудил, Вел, - на другом конце провода голос Радмира действительно звучал с большим сожалением. - Но это срочно.
- Ничего страшного, - успокоил он брата. Голос Радмира успокаивающе подействовал на него. К тому же, именно с ним можно было поговорить безо всяких обиняков. Выговориться кому-то порой было очень необходимо. Не просить помощи или совета, а просто выговориться, поделиться своими мыслями, переживаниями. Просто, чтобы тебя кто-то выслушал. Слава Варнолу, у него сейчас был такой человек. - Я все равно не спал. У тебя все в порядке?
- Я в полном порядке, - ответил Радмир. - Но мне нужна твоя помощь и это дело не хотелось бы откладывать в долгий ящик.
- Слушаю, - коротко ответил Велислав, сразу же собравшись.
У кронпринца была хорошая школа, и воспитатели у него были довольно суровы, хоть и справедливы. А про княгиню Кройф и говорить нечего. Один раз, когда она при его деде выпорола его своим тонким, женским ремнем, стоил тысячи слов нравоучений. Даже попытка защитить его со стороны дедушки была загублена практически в зародыше от одного взгляда разъяренной главы 'теней'. Справедливо разъяренной. В тот раз он очень сильно перегнул палку со своими шалостями и получил заслуженное наказание. Целую десятину нормально сесть не мог, не вздрагивая от воспоминаний о княгине и ее кожаном ремне. Да и потом, с опаской косился каждый раз, когда та клала руку на пояс в своем излюбленном жесте, который должен был подчеркивать талию, но вызывал в нем только оторопь на несколько мгновений.
Урок был усвоен полностью.
- Можем мы с тобой встретиться? - Спросил Радмир. - Не хотелось бы это обсуждать по телефону.
- Конечно, - сразу же ответил Велислав, а про себя недовольно цыкнул. Школа-то хорошая, да вот ученик из него был нерадивый. Мог и сам первым предложить такой вариант. Сколько раз ему говорил дед, что разговор тет-а-тет намного удобнее, когда к тебе обращаются за помощью близкие. Но чего уж теперь сокрушаться? Радовало только то, что хоть он и был нерадивым, но никак не безнадежным учеником. Безнадежных не делают своими наследниками. - Как тебе будет удобней, приехать во дворец или же мне подъехать к тебе?
- Думаю, будет удобнее встретиться прямо на месте, - после нескольких секунд обдумывания ответил Радмир.
- Хорошо, называй адрес.
Спустя почти два с половиной часа Велислав на своем личном автомобиле в сопровождении Лауры, подъехал к небольшому дому с невысокой кованной оградой на окраине столицы. Он не обманывался на счет того, что с ним поехала лишь рура, которая изо всех сил подавляла зевоту и недовольно щурилась на все вокруг, но молчала. Он знал, что по протоколу где-то там, в тени, за ним следит отряд поддержки. И, скорее всего, даже не один. Странно это было, на его взгляд, даже в империи всегда иметь охрану. У посторонних могло создаться впечатление, будто императорская семья прячется от своих собственных подданных и это ему не нравилось. Но дед так приказал, а ослушаться его было чревато самыми разнообразными последствиями. Зачастую не очень приятными или даже совсем неприятными.