— Отец дело тебе советует, — решительно поддержала его Анна Михеевна. — У тебя, Тёмочка, хорошие шансы! Они там, на кафедре технологии, это оценят. И я попробую нащупать какие-нибудь связи, — она была верна себе. — Министра-то еще не сменили, и референт у него тот же. — Она вдруг рассмеялась. — Кому же, как не тебе, быть ученым! Ведь ты у нас с детства рассеянный, как профессор. Непременно академиком станешь!
И Тёма рискнул. Всерьез занялся подготовкой в аспирантуру. Обложившись научной литературой и сделав несколько переводов из иностранных журналов, он написал реферат о технологических методах повышения гладкости обшивки современных скоростных самолетов. Затем, собрав все необходимые документы, подал их в свой родной институт. Однако на этом счастливая полоса и закончилась.
Вот когда Тёма столкнулся с пресловутым «пятым пунктом» анкеты! Раньше ему никогда не приходилось испытывать на себе дискриминацию, связанную с его смешанным происхождением и недостаточной «национальной «чистотой»». Считалось, что нацизм — это отвратительное и преступное проявлением фашизма. Однако в стране, где власть принадлежала коммунистам, исповедующим интернационализм, всеобщее равенство и братство, черносотенный шовинизм все же процветал и осуществлялся на практике в государственных учреждениях.
Узнав еще до объявления результатов конкурса, что Тёму не приняли в аспирантуру, Анна Михеевна одной ей известными путями выяснила, в чем причина неудачи сына.
— Ну и мерзавцы! А еще называют себя коммунистами и партбилеты в карманах носят! — возмущалась она. — Двурушники и лицемеры.
— Да ты успокойся, Анечка. Никакой трагедии ведь нет. Рассказывай! — мягко попросил ее Сергей Ильич. — Тёма туда не слишком-то и рвался.
— Но очень обидно, что такое творится, когда мы победили фашизм, — уже спокойнее сказала она. — Я точно узнала, что наш сын был признан лучшим, но его отвели, так как в анкете указано, что отец — еврей. — Она перевела дыхание и требовательно взглянула на мужа: — Объясни мне, что творится? Ты же член партии!
— А чего тут объяснять? Разве мало антисемитов среди наших коммунистов? — хмуро ответил Сергей Ильич. — Конечно, таких надо гнать из партии!
— Хочешь сказать, что Тёма напоролся там на черносотенцев? Напрасно ты сводишь это к частному случаю, — горячо возразила жена. — А как тогда объяснить «дело врачей», которое сейчас раздувает официальная пропаганда? Ведь поносят и клеймят, как врагов и предателей, одних профессоров-евреев! — Сергей Ильич ничего не ответил, и она гневно продолжала: — Даже царский режим был более человечен и справедлив! Преследовали евреев как иноверцев, а те, кто принимал христианство, считались равными. Не случайно в метриках и паспортах указывалась не национальность, а только вероисповедание. Твой отец никогда ни в чем не был ущемлен! — Муж продолжал удрученно молчать, и Анна Михеевна упрекнула: — Все ты отлично понимаешь, Сережа, но тебе, как члену партии, стыдно признаться. Это сознательная подлая политическая игра с целью найти «козла отпущения» на кого можно натравить недовольный народ, свалив свою вину за плохое руководство страной и его тяжелую жизнь. Это продолжение кампании против «безродного космополитизма», в еще более отвратительной форме!
— Но ведь врач Тимошук, написавшая донос на профессоров-отравителей, привела факты, — неуверенно возразил Сергей Ильич. — Уж очень громкий вышел скандал.
— Не лицемерь! Отлично понимаешь, что это — провокация, — вспылила Анна Михеевна. — Арестованные профессора — медицинские светила, люди с мировым именем. Они не способны на такое!
— Ладно, уйду от греха подальше, — буркнул Сергей Ильич, вставая. — Обожду, пока успокоишься. А ты, сын, не паникуй! Аспирантура от тебя никуда не денется. Способные люди науке нужны!
Он ушел в спальню, и Тёма, молчавший во время спора родителей, с сомнением произнес:
— А не может так быть, что тебе все наврали? На каждой кафедре найдутся склочники и интриганы.
— Все верно, сынок! И досадно то, что у самих-то этих мерзавцев в жилах неизвестно, какая кровь. Сколько нашествий пережила Россия! А твоя бабушка Вера — столбовая дворянка и окончила Смольный институт благородных девиц. Я от всех скрывала, так как это было не в чести и могло нам навредить.
— Ладно, мамочка, не переживай! Теперь-то уж я обязательно поступлю в аспирантуру, — заверил ее Тёма, желая поскорее успокоить. — Всем мерзавцам наперекор!