К девяти часам утра, назначенному для сеанса времени, Коля Николаев уже находился в состоянии, близком к обморочному, от нервного перенапряжения. Желание курить невообразимо усиливалось в связи с запретом на это дело. Николай уже сильно жалел, что поддался на папины уговоры. Курить хотелось безумно, а Колины нервы были в тот момент натянуты словно струны его электрогитары и слышимо звенели в прозрачном утреннем московском воздухе, готовые взорваться в любой момент и лопнуть от напряжения. Его раздражало буквально вся и все, вплоть до комка бумажки, безмятежно прошелестевшего возле его ног от легкого дуновения ветерка. Бумажка была тут же Колей отловлена и безжалостно разорвана на мелкие клочки...
Короче говоря, он был достаточно и надлежащим образом готов к предстоящей процедуре. Однако, добравшись до помещения, занимаемого данным кооперативом, Коля с удивлением для себя обнаружил там небольшую очередь перед запертой дверью и раз-разился гневной, но справедливой тирадой, дескать, за такие-то бабки, да еще и умудряться опаздывать на работу и все такое в этом роде, на что один достаточно пожилой мужчина из очереди возразил Коле, на свою беду, как бы вопрошая:
— Вы, молодой человек, сюда пришли что, курить бросать или права качать?
Учитывая Колино на тот момент безмятежно доброе состояние души, легко понять, что дело чуть было не дошло до драки. Анатолий Львович с трудом удержал сына, впрочем, как раз появились, наконец, сотрудники кооператива, и Николай проводил неодобрительным взглядом и их, и своего оппонента, скрывшихся вместе за дверью в нужный кабинет. После чего стал нетерпеливо дожидаться, когда мужчина оттуда выйдет. И когда тот, наконец, появился с задумчиво-мыслительным выражением на лице, как будто размышляя, что ему сделать сначала — сходить в туалет или выбросить мусор на помойку(?), Николай спросил его с плохо скрываемой издевкой:
— Ну что... мужик, курить-то будешь еще... или как???
На что мужчина задумчиво промямлил:
— Не зна-а-аю...
Нет, сама процедура Коле даже понравилась. Симпатичная девушка в белоснежном халате долго водила по его, совершенно лишенному одежды, телу какими-то металлическими предметами, соединенными многочисленными проводками с большим, мигающим разноцветными лампочками, прибором, от чего места соприкосновения кожи с металлом слегка покалывало и приятно пощипывало. Он даже подумал на миг, что и без приборов, но с кушеткой и этой миловидной сотрудницей кооператива, можно было бы так же неплохо провести время... Но процедура к этому моменту уже закончилась, закончились с ней и Колины переживания.
Продолжение 4 части
Попрощавшись с папой, который опаздывал на свою работу, он вышел на залитую весенним солнцем московскую улицу и пехом побрел до какого-то кинотеатра, до которого было километра два, и в котором показывали «Рембо- 1», желая проверить на сколько метров хватит еще его терпения оставаться в состоянии воздержания.
Курить хотелось безумно... Уже метре так на пятисотом своего пути Коля «стрельнул» сигаретку у прохожего и смачно с удовольствием, которого давно не испытывал от употребления данного продукта, закурил. Потом ему стало как-то немного грустно. В основном Коле жалко было папиных денег, потраченных впустую, жалко и самого Анатолия Львовича, который, конечно, будет сильно разочарован результатами эксперимента...
Так, преследуемый невеселыми рассуждениями, Коля Николаев добрел, наконец, до нужного кинотеатра, где прикупил билетик в кассе и, удобно расположившись в мягком кресле в первом ряду, с удовольствием углубился в просмотр любимого кинофильма.
Надо сказать, что ранее Коля смотрел его только по «видику», а теперь на фоне широкого экрана и расстроенных чувств мелодраматические способности великого Сильвестра сыграли с ним злую шутку. И у нашего Коли, чего с ним давно не случалось, стало немного мокро под глазами...
Как стыдно! Такой взрослый мужчина чуть было не расплакался. Очень стыдно. Но об этой маловажной детали Музыкант скромно умолчал в своем рассказе Генералу. А вечером того памятного дня, закуривая с папашей Толей на лестничной клетке, дружелюбно похлопав поникшего было Львовича по плечу, Николай саркастически изрек: