Ему сейчас вспомнилось лето 93-го года, когда он вместе со своей, с недавнего времени, женой собрался ехать отдыхать «дикарями» в Крым. В тот сумбурный год формирования рыночной экономики он не знал, что вообще происходит на Украине, совсем незадолго до этого вдруг ставшей чужим, иностранным государством. Макар не знал, в частности, какие там в ходу деньги. А сам он в то время сравнительно хорошо зарабатывал в фирме по недвижимости и кое-какие сбережения имел. Выражались они в энном количестве долларов, приблизительно в таком же весе рублей и в двух приватизационных чеках, так называемых ваучерах. Макар разложил тогда все три свои номинации на столе тремя стопками и принялся долго их разглядывать. Со стороны могло показаться, что он медитирует. На самом же деле он пытался по внешнему виду угадать степень весомости каждого из трех финансовых индивидуумов. В результате долгих раздумий ваучеры меньше всего внушили ему доверие, и на другой день он успешно обменял их на рубли. И, как показал ход дальнейшей истории развития многострадальной российской рыночной экономики, не ошибся. С собой в дальний путь он взял частично рубли и частично доллары с таким расчетом и в таком количестве, которое он бы потратил на проживание и проедание за тот же период времени в Москве, но с небольшим запасом на всякий случай.
Когда же Макар с женой прибыли в Евпаторию, они застали там цены на основные продукты питания, да и на 16 все остальное, в три раза меньше, чем в Москве. И рубли, и доллары можно было легко поменять на рынке на местные, тогда еще, купоны. Единственным мелким неудобством было то обстоятельство, что, приходя на рынок с одной американской банкнотой, Макар возвращался потом к жене с битком набитыми купонами карманами. Впервые в жизни он ощутил себя тогда богатым человеком. С утра до позднего вечера Макар со своей женой наслаждались всеми предложенными развлечениями. Они катались на катамаране, сплавали на яхте в открытое море, летали на каком-то подобии дельтаплана, прикрепленного канатом к катеру, над водой, и многое, многое другое. Само по себе незабываемое ощущение не думать о завтрашнем дне, не считать в уме каждую копейку, не торговаться (!), было очень удовлетворяющим. Это ощущение ранее никогда не посещало Макара и, более того, после того короткого промежутка времени, проведенного в Крыму, во всей своей полноте тоже его уже не посещало.
В данный же момент Макар, продолжающий созерцать плоды первой операции своего криминального войска, готовился к осуществлению своей давнишней детской мечты. Точнее сказать даже не мечты, а клятвы, которую он дал сам себе, когда ему было лет семь-восемь.
В те далекие времена его мама частенько ходила вместе с ним в «Марьинский мосторг» за текущими покупками. Маленького Макара интересовал, естественно, только один отдел огромного универсального магазина и, когда он наконец в него попадал, то останавливался посередине, как будто прирастая к полу, краснел лицом, и непонятное тепло разливалось по его маленькому организму.
Макару нравилось здесь практически все: игрушки, солдатики, танчики и пушки, мячики и клюшки, во все это он готов был тыкать своим маленьким пальчиком и приговаривать — купи, мам, купи, купи, купи... купи! Но больше всего ему нравился блестящий большой железный автомобиль, почти как у взрослых, с педальным приводом. Макар мог часами стоять возле него, представляя мысленно, как он промчит на нем по своему двору, на этой великолепной машине мимо остолбеневших от зависти сверстников. Однако приобретение этого автомобиля так и осталось несбыточной мечтой и, вообще, слабый мамин бюджет позволял, да и то не всегда, купить сынишке только какую-нибудь дешевую безделушку. Демарш из отдела игрушек обычно сопровождался обильными слезовыделениями Макара. Именно тогда он и дал сам себе клятву, что, когда вырастет и станет взрослым, и у него будет сын, они будут приходить сюда вдвоем хоть каждый день, и Макар купит все, на что укажет маленький пальчик его будущего ребенка.
Так что следующий после первого криминального полета Апостола день Макар объявил выходным для своего войска. С утра он заехал за своей мамой, потом за Русланчиком, и они втроем отправились в поход за игрушками. Горящие радостным огнем детские глаза вносили смысл в серую жизнь партизанского генерала, и на душе у него становилось легко и спокойно. На некоторое время.