Общий замысел операции был выработан на КП полка под руководством Павлова (полковник, командир полка, прим. ред.), решившего самому возглавлять этот налет, и кинут нам в виде кости на догрызание, на отработку деталей. Н-да, детали-то иногда и есть самое главное.
Карта уже вся испещрена значками и загогулинами, на листах бумаги отдельно вычерчен не один вариант предстоящего удара, а командиру эскадрильи Грудинкину все не нравится «толчея», которая образуется в воздухе, если авиапредатель (местный житель, «источник», который должен был с борта вертолета указать местонахождение объекта для атаки, прим. ред.) с первого захода цель не покажет.
«Стратеги, мать вашу! Когда это было, чтоб он с первого раза указывал цель? Такую кодлу вертолетов разве что по эшелонам развести можно, если сразу в цепочку на цель выйти не получится», — горячился комэска.
Саня Садохин (летчик, замполит эскадрильи, прим. ред.), пошептавшись с Петей Луговским, замкомэска «полосатых», осторожно предложил: «Командир, а что если пара наведения свое дело сделает, а потом уж свистнет остальных, каждый из которых будет до поры до времени в своей зоне ожидания?».
Комэска, посмотрев на замполита так, будто впервые его увидел, спросил: «А ты посчитал, Кутузов, сколько нам надо топлива, чтобы в зонах ошиваться?».
Раньше Санька среагировал Кузьминов, штурман эскадры. Лежа на своей койке и не отрывая взгляда от потолка, он проскрипел: «Командир, я уж прикинул, если первая пара му-му топить не будет, сделает свое дело быстро и если на крейсерской скорости в зонах станем крутиться, то на три захода хватит».
«Ну допустим, а кого в пару наведения пошлем?» — не соскакивая с кочеткового тона, спросил командир.
«Ну вы же знаете, инициатива в армии наказуема, я предложил, мне и расхлебывать», — лукаво щурясь, «пропел» Садохин.
«Васильич пойдет (А.В. Сурцуков, прим. ред.), у него «правак» лучше бомбит, а там промахнуться нельзя!» — ответствовал Грудинкин. Встал и хлопнул ладонью по карте, давая понять, что на этом дебаты закончены и решение принято!
Загрузка «источника» в вертолет происходила утром с особыми мерами предосторожности. Работавший с нами постоянно подполковник ГРУ по кличке Миша Грек подогнал вплотную к двери машину, в которую быстро прошмыгнул его агент, накрытый попоной. И вскоре мы понеслись по безмятежно-синему небу на свидание с ничего не подозревающими «духами». Мощный гул двигателей придавал уверенности, а осознание того, что за тобой двигается такая армада, — силы.
Полет на предельно малой высоте обостряет чувства. Твои рецепторы подключаются к «организму» машины, и уже мчится над землей некий симбиоз из железа и плоти, мышц и бустеров, крови и топлива, нервов и проводов. Мы уже думаем вместе, чувствуем одно и то же, и если где-то в недрах машины что-то кашлянет, то отзвук ощущается ребрами. Летчик щупает воздух кончиками лопастей, вдыхает запахи весны горловинами двигателей, касается земли пятками колес, глядит на землю циферблатами приборов.
Я лечу, и пространство подвластно мне. Вот оно податливо выстилается лентой под брюхом вертолета. Деревья, пригорки, дома послушно пригибаются, когда я пролетаю над ними. Облака смиренно пропускают через себя, неслышно облизывая бока. Время замедляет свой бег, зная, что летчику Верховный судия не засчитывает полет в счет времени, проведенного на земле. Движение становится сутью всего происходящего. Все остальное: страх, ненависть, любовь — остается внизу.
А вот и она, цель. Перекрестье прицела безжалостно вперилось своей паутиной в грязную серо-коричневую стену. Кнопка огня откинута, главный выключатель вооружения разблокирован, табло подвесок загорелось хищным красным цветом. Тело машины напряглось, готовясь исторгнуть тонну взрывчатки. Сброс! Есть!
С облегчением взвыли движки, радуясь освобождению от обузы, унося машину побыстрее прочь от осколков собственных бомб, от ответного лая пулеметов и разящих наповал ударов ПЗРК.
Сзади слышу мощное уханье разрывов и, спиралью набрав высоту, обозреваю результат нашей работы: над руинами бывшей еще минуту назад крепости поднимается султан черного дыма. Из его центра струями пронзительного красного цвета забил «фонтан». На конце каждой его струи вспыхивала, разгоралась неистовым белым светом и, опадая, гасла звезда. Звезд было много, они щедро рассыпались по всей округе, и казалось, что вскоре ими заполнится все окружающее пространство.
Оцепенение прервал голос Павлова в эфире, который понял, чем «любование» такой красотой может грозить следующим «бортам», выходящим на цель, и мощным командирским рыком приказал прекратить работу, уйти на аэродром.
Через неделю на стоянке снова появился Миша Грек. Он рассказал нам последствия этого удара с воздуха. За месяц до описываемых событий военный суд приговорил командира пехотного полка к шести годам колонии за «негуманное обращение с местным населением». Трудно сказать, что явилось действительной подоплекой данной акции, возможно, давление со стороны стран Запада, США? Вот и после нашего налета в Кабул, в ставку военного командования советских войск, возглавляемую в тот период маршалом С.Л. Соколовым, прибыло несколько старейшин из кишлака, подвергнутого бомбардировке. Они поведали маршалу, что шурави камня на камне не оставили от кишлака, погибло много мирных жителей, среди которых десятки детей. Соколов приказал выяснить, кто в этот день работал по данной цели, отдал распоряжение об образовании комиссии для разбора «случившегося случая». Авторитетная комиссия на двух БТР под прикрытием трех БМП и парочки танков выехала на место «трагедии»…
Взорам членов комиссии предстал абсолютно целый кишлак с носящимися по улицам ребятишками, и только на месте бывшего склада с оружием — огромная воронка, слабо чадящая остатками дыма. По всему поселку валялись осколки от мин, зарядов к гранатометам, снарядов с клеймами китайских фабрик. Призвав к ответу старейшин и поговорив с ними «душевно», члены комиссии услышали уже другой рассказ о том, как несколько раздосадованных и взбешенных огромными материальными потерями «духов» пришли в кишлак и, пригрозив вырезать семьи этих старейшин под корень, заставили их идти жаловаться.
Выслушав доклад, маршал Соколов старчески пожевал губами и произнес: «Так, мне все ясно, это политическая провокация. Летчиков и офицера ГРУ, отвечавшего за операцию, представить к наградам».
Да уж, выдохнули мы, выслушав рассказ Миши Грека, а потом подумали: «А что бы было, промахнись мы?!».
Ну, а награды? Миша вроде бы свое получил, а мы. Да если бы нас за каждый точный удар награждали, мы обвесились бы орденами погуще Брежнева!
Выдающийся ученый и педагог
Л.С. Вильдгрубе в рабочем кабинете
В прошлом году в Москве вышел из печати солидный энциклопедический словарь «XX век. Авиастроение России в лицах». Безусловно, появление такой книги — настоящее событие. Ее издатели сделали доброе дело, вписав в историю имена людей, которые внесли значительный вклад в развитие отечественной науки и практики авиастроения. Обидно только, что в этой энциклопедии не нашлось места для целого ряда крупных ученых, а роль некоторых, например, выдающегося ученого в области аэродинамики вертолета Л.С. Вильдгрубе — явно занижена. Попытаемся исправить эту несправедливость.