Михаил Леонтьевич четко придерживался правила — лично встречаться с молодыми специалистами, пришедшими на работу в ОКБ, не изменил он своей привычке и в моем случае. На встрече я рассказал Милю о мечте стать летчиком-испытателем.
Позволю себе маленькое отступление. В то время старшим летчиком-испытателем ОКБ был выдающийся летчик-испытатель Рафаил Иванович Капрэлян. Он мне сразу сказал: «Советами помогу, а ходить и просить, чтобы тебя взяли, не буду. Не хочу, чтобы говорили, что армянин тянет армянина».
…В мае 1961 года произошла катастрофа вертолета Ми-10, повлекшая за собой гибель заводского экипажа. И в это же время было получено срочное задание ЦК и Совмина провести в сжатые сроки летные ресурсные испытания двух комплектов лопастей вертолета Ми-4, а летчиков не хватало. М.Л. Миль, посоветовавшись с Р.И. Капрэляном, обратился к Министру авиационной промышленности П.В. Дементьеву с просьбой разрешить оформить меня и Юру Швачко, с которым мы вместе пришли на завод после института, летчиками-испытателями. Такое разрешение было получено только относительно меня, поскольку я был к тому времени чемпионом СССР по вертолетному спорту, а в дальнейшем нас обоих министр рекомендовал отправить учиться в школу летчиков-испытателей.
29 июня 1961 года приказом министра авиационной промышленности мне была присвоена квалификация летчика-испытателя 5-го класса. В конце того же года — направлен в Школу летчиков-испытателей ЛИИ им. М.М. Громова. Закончил ее в мае 1962 года и продолжил работу в ОКБ.
— Встречи с какими людьми стали определяющими в Вашей профессиональной судьбе?
— В школе летчиков-испытателей жизнь свела меня с выдающимися людьми: моим инструктором был знаменитый летчик Всеволод Владимирович Винницкий, преподавателем методики летных испытаний Александр Иванович Акимов. Они нам, слушателям, прививали правильное понимание сути и методов проведения испытаний. Знания, полученные в ШЛИ (так же, как и основы аэродинамики, которые еще в МАИ нам прекрасно читал Леонид Сергеевич Вильдгрубе), очень пригодились мне в дальнейшем при проведении испытаний Ми-10К, Ми-14, Ми-24, Ми-26 и Ми-28.
В 1975 году я познакомился с К.К. Арцеуловым — легендарным летчиком, который первым в мире «победил» такое страшное для самолетов явление, как штопор (24 октября 1916 года Арцеулов, тогда начальник истребительного отделения Качинской авиашколы, сумел вывести свой самолет из штопора и успешно приземлиться — это событие стало мировой сенсацией). Беседы с Константином Константиновичем произвели на меня неизгладимое впечатление. Это был очень скромный, эрудированный, воспитанный и интеллигентный человек. Тонкий психолог, с первого взгляда безошибочно определявший сущность собеседника.
Надпись на фотографии: «Карапетяну от монтажников. треста «Востокметаллургмонтаж». Это твоя работа, Гурген! 1979 г.»
Экипаж вертолета Ми-6, установивший четыре рекорда (слева направо): командир В.П.Колошенко, второй пилот Г.Р.Карапетян, бортрадист С.И. Иванов, бортинженер В.И. Щербинин и штурман С.И. Клепиков
Чрезвычайно признателен и благодарен я Генеральному конструктору Марату Николаевичу Тищенко, который также поверил в меня.
Еще одного человека я всегда вспоминаю с трепетом и огромной благодарностью. Американский летчик-испытатель Кэп Парлиер сразу откликнулся на мою просьбу помочь организовать в США лечение моего друга летчика Анатолия Демьяновича Грищенко, с которым мы вместе работали в Чернобыле. Кэп Парлиер показал пример душевного отношения к жизни совершенно незнакомого ему человека, пример подлинного человеколюбия. Такое не забывается никогда.
— На одном из интернетовских сайтов размещена такая информация: «Летчик- испытатель Г.Р. Карапетян освоил около ста модификаций вертолетов, в том числе 13 зарубежных». Насколько это соответствует действительности?
— Если подсчитать все типы самолетов, планеров и вертолетов, на которых я летал (без модификаций), то получается 39 (13 — планеры и самолеты и по 13 отечественных и зарубежных вертолетов). С учетом формальных модификаций, а их только у нас в ОКБ создано 126, наберется чуть больше 100. Но я принципиально против подсчета количества типов с учетом модификаций, так как все это очень условно. Правильно учитывать только сам базовый тип летательного аппарата.
— Гурген Рубенович, на Вашем счету большое количество мировых вертолетных рекордов. Какой из них запомнился особо и почему?
— В целом как второй пилот и как командир я участвовал в установлении десяти мировых рекордов. Только два из них установлены мною в качестве командира экипажа: это абсолютный мировой рекорд скорости полета на Ми-24 (368,4 км/ч, этот рекорд включен в книгу рекордов Гиннесса) и мировой рекорд подъема груза весом 10 т на высоту 6400 м на серийном вертолете Ми-26.
Самыми запоминающимися для меня стали два полета. Первый — на вертолете Ми-10К с подъемом максимального груза 20 т. Командиром экипажа был Г.В. Алферов, я летал вторым пилотом. Вертолет мы посадили нормально, но выйти из вертолета не могли: ни одна дверь не открывалась из-за деформаций, пришлось вылезать через блистер. Второй полет — на вертолете Ми-24 на максимальную скорость. После полета все гайки крепления виброгасителя на втулке несущего винта открутились, они держались практически на честном слове, хотя перед полетом все были затянуты тарированным ключом с моментом 1200 кгм и законтрены. Нагрузки в лопастях были такими, что их ресурс составил 10 часов вместо 1000 при нормальной эксплуатации.
— Думаю, что не только и не столько технике было тяжело… Каковы, на Ваш взгляд, роль и значение летчиков-испытателей в развитии авиатехники?
— Однажды президенту английской компании «Ротодайн» задали вопрос о перспективах развития некоторых западных авиационных фирм. Он ответил так: «Назовите мне фамилию старшего летчика-испытателя, и я вам предскажу судьбу фирмы на многие годы». Сказано абсолютно точно.
У нас в КБ (со времен М.Л. Миля и Р.И. Капрэляна) летчик-испытатель приступал к работе в самом начале создания новой машины, еще на стадии ее проектирования. Именно такая система поддерживалась и Маратом Николаевичем Тищенко, преемником Михаила Леонтьевича Миля. Мы всегда работали вместе. Вообще необходимо отметить, что понимание и доверие между генеральным конструктором и шеф-пилотом фирмы очень важно, так как позволяет принимать правильные и грамотные решения при создании нового летательного аппарата и его систем.
Однажды вызвал меня Марат Николаевич и сказал, что есть идея сделать вертолет Ми-28 по поперечной схеме. В перспективе это дает широкие возможности для создания ряда модификаций, на базе вертолета можно построить и винтокрыл с максимальной скоростью горизонтального полета Umax = 450–550 км/ч. Я с этой идеей не согласился и объяснил, почему: боевой вертолет поперечной схемы гораздо уязвимее для современных средств ПВО (из-за своих больших, по сравнению с вертолетами одновинтовой и соосной схем, поперечных размеров). При выполнении основных маневров в горизонтальной плоскости вероятность его поражения возрастает до 85–90 %. На вертолете поперечной схемы (в силу аэродинамических особенностей и перекрестных связей) возможно ухудшение боковой устойчивости и управляемости. А это недопустимо для боевой машины, особенно в полете на предельно малых высотах. Генеральный конструктор принял мои доводы, поперечная схема, несмотря на ее достаточную перспективность, была отвергнута на первоначальном этапе проработки идеи.