Пройдет немного времени, и это случится.
Ка-10 на испытаниях в Киеве
Камову исполнилось 25 лет. Голова его была полна конструкторских идей. Как раз в это время Николая пригласили в КБ известного советского авиаконструктора Дмитрия Павловича Григоровича. Именно здесь в свободное от основной работы время Камов и приступил к созданию своего первого автожира.
Первый советский винтокрылый аппарат появился на свет вовсе не в результате кропотливой работы «мозгового треста», обеспеченного всем необходимым. Аппарат на общественных началах создавала группа энтузиастов, которыми руководил простой инженер. Правда, инженер этот был талантлив и одержим новым делом.
Сыграла свою роль и встреча в КБ Григоровича с Николаем Кирилловичем Скржинским, только что окончившим Киевский политехнический институт. Камов и Скржинский были полны желания строить настоящий летающий аппарат. Но как? Где? На какие средства?
Ка-15
На авиазаводе имени Десятилетия Октября в Москве действовала ячейка Осоавиахима. Со своими идеями Камов и Скржинский отправились к ее председателю якову Ивановичу Лукандину, известному в те времена общественному деятелю. И он оказал молодым энтузиастам поддержку.
В канун праздника Великого Октября Лукандин отправил в Центральный совет Осоавиахима СССР очень важное для Камова письмо.
«5 ноября 1928 г.
Настоящим удостоверяем, что членам ячейки Осоавиахима при заводе №22 [* Завод № 22 во время войны был эвакуирован в Казань, где объединились Московский авиазавод №22 и Казанский авиазавод №124. Предприятие получило название «Казанский авиационный завод №22 им. С.П. Горбунова».] инженерам-конструкторам Камову Н.И. и Скржинскому Н.К. поручается детальная разработка проекта опытного автожира. ячейка Осоавиахима просит Центральный совет оказать поддержку в отпуске средств, получении необходимых авиаматериалов и самолета АВРО с мотором.»
С этого письма и началась официальная деятельность двух конструкторов по созданию автожира.
Центральный совет Осоавиахима откликнулся на эту просьбу, создав комиссию для рассмотрения проекта. Ее возглавил профессор Борис Николаевич Юрьев. Уже в те годы он считался самым авторитетным теоретиком в области винтокрылых аппаратов. И 8 февраля 1929 года комиссия постановила: «Признать конструктивное оформление проекта Камова Н.И. и Скржинского Н.К. с инженерной точки зрения вполне удовлетворительным». И молодые инженеры начали претворять свою конструкторскую мысль в жизнь.
1 сентября 1929 года Камов и Скржинский вместе со своими помощниками вывели КАСКР (имя машины сложили из первых букв своих фамилий) из ангара на Ходынское поле. Вокруг аппарата собралась изумленная толпа рабочих и служащих. Что за машина? Самолет не самолет. Вверху крылья и огромный винт. На зеленом борту фюзеляжа крупными буквами выведено «Красный инженер». Вдруг поднялся ветер. Автожир стоял хвостом к нему, и винт начал раскручиваться не в ту сторону. На глазах растерявшихся создателей аппарата лопасти при вращении сначала сильно изогнулись книзу, а потом один из поддерживающих тросов лопнул. Лопасть с маху разрубила хвостовое оперение автожира.
На ошибках учатся. Сделали вывод: аппарат ставить нужно только носом к ветру.
К 25 сентября аппарат восстановили. Уже под вечер, при небольшом встречном ветре решили со всей осторожностью повторить испытания.
Запущенный от винта мотор заработал ровно. У всех – и на земле, и на борту – одна мысль: взлетит или не взлетит? Винт раскрутился, и, прибавляя газ, машина тронулась вперед, все ускоряя и ускоряя бег.
Обороты винта поднялись, тахометр показывал уже цифру 90. Камов, сидевший в кабине и следивший за винтом, наклонил голову и ахнул: они – в воздухе, на высоте метров трех от земли. Весь полет продолжался около пятнадцати секунд. Затем плавно приземлились и после короткого пробега выключили двигатель.
Так оторвался от земли первый русский вертолет, созданный великим конструктором Николаем Ильичем Камовым.
…Именно тогда Камов предложил новое название для этой машины – «вертолет». Позже он писал в своих воспоминаниях: «Наш КАСКР называли «автожир», что в переводе на русский означает «самовращающийся». Но наше название «вертолет» нам казалось более привлекательным, оно объединяло два простых русских слова – «вертеться» и «летать»».
Ка-18
Еще в Иркутске Камов и Миль жили чуть ли не на соседних улицах. Камов был на семь лет старше Миля, тем не менее они общались. Правда, наиболее значимым это общение стало уже позднее. В конце 20-х годов Николай Ильич привлек Миля к работе по созданию автожиров, и студент- практикант Новочеркасского авиационного института получил должность помощника механика на испытаниях. Именно тогда автожиры по-настоящему заинтересовали, Михаила Леонтьевича Миля и определили его жизненный путь. По возвращении домой Миль продолжал поддерживать тесную связь с Камовым. Миль, как и Камов, не мог не понимать, что от автожира до вертолета оставался один шаг. Шли годы, и конструкторские мысли великих инженеров развивались в разных направлениях.
Когда в начале 1940 г. по инициативе Н.И. Камова в районе станции Ухтомская в 19 км от Москвы по Казанской железной дороге был организован первый авиационный завод (№290) по производству автожиров, главным конструктором и директором назначили Н.И. Камова, а его заместителем М.Л. Миля. На территории этого завода позднее разместилось вертолетное ОКБ, которое возглавил Н.И. Камов. Позже Миль возглавил собственное КБ.
К началу пятидесятых годов Камов был не просто талантливым инженером-конструктором, но и опытным управленцем, способным видеть перспективу создания этих машин. Очень показательной в этом плане была его встреча со Сталиным осенью 1951 года.
Тогда в Корее шла война, ход которой показал необходимость в тяжелых транспортных вертолетах. В Советском правительстве обсуждали вопросы преодоления отставания в этом вопросе. В начале октября 1951 года Николай Ильич был вызван в Кремль. На совещание, кроме Камова, были приглашены конструкторы А.Н. Туполев, С.В. Ильюшин, И.П. Братухин и М.Л. Миль, и поставлена задача – срочно создать транспортный вертолет! Миль выступил с проектом двенадцатиместного Ми-4, а Камов – с Ка-14-2. Сроку на все про все давался год.
Камов, прекрасно понимая, что этого недостаточно для запуска новой машины в производство сказал, что ему нужно минимум два года, на что Берия посоветовал «обратиться в собес». На другой день в Кремль вызвали только Миля и яковлева и уговорили их взяться за задание. Как впоследствии показала практика, Камов в своих сроках был более объективен.
Характер у Камова был сложным, но словно оттененным светом внутреннего благородства. Когда в 1959 году в КБ Камова работали над созданием Ка-22 и приступили к завершающим ресурсным испытаниям, М.Л. Миль, недавний ученик Камова, на тот момент руководитель КБ, услышав о чудесном винтокрыле, прислал своих технологов перенимать опыт. И хотя отношения у них были натянутыми, Николай Ильич, помахав тюбетейкой как веером, со вздохом сказал: «Валяйте, перенимайте опыт!».
Камов был великодушным, как всякий по-настоящему талантливый человек. Он никогда не искал легких проторенных путей и шел своей неизведанной дорогой. Соосная схема вертолета сегодня зовется не иначе, как схемой Камова. Он ее выстрадал, вынянчил, дал ей дорогу в жизнь.
Вертолетная школа выдающегося конструктора живет и развивается. Ученики, сплоченные в дружный коллектив единомышленников, продолжают его дело.
При написании статьи были использованы работы: