Да-да, конечно. Но вам же нужно знать про него что-то, чтобы понять, что случилось.
Нас наняли провести танцы на Халлоуин. На улице было негде ступить от этих мелких гадов, которые носились, клянчили подарки и угрожали всем молочными бутылками.
Вайн приготовил кучу записей типа "Монстер Мэш". Выглядел он ужасно, но я тогда не обратил на это внимания. Он вообще-то всегда ужасно выглядел. Для него это было нормой - выглядеть ужасно. Это все от сидения годами в помещении, слушания музыки, да еще у него с сердцем не все было в порядке, и астма, и вообще.
Танцы должны были быть ... да, конечно, это вы уже знаете. Они хотели собрать деньги на постройку церковного холла, вот и устроили эти танцы. Вайн сказал, что это смешно. Правда, не сказал - почему. Наверое, какая-то заморочка. Он вообще в этом смыле был ничего, знал много такого, чего другие не знали. Его из-за этого в школе били часто, если меня поблизости не было. Он был таким щуплым мальчишкой, и очки у него были склеены пластырем. По-моему, сам он ни разу ни с кем не дрался, только однажды, когда Грибо Гривс разбил пластинку, которую Вайн принес на школьную дискотеку, и тогда нас понадобилось четверо, чтобы оттащить Вайна, отнять у него железный прут и тут уж и полиция понаехала, и скорая, и все такое.
Ладно.
Я оставил Вайна устанавливать оборудование - не надо было этого делать, но он сам хотел - а сам пошел и присел у бара. Это они так называли - бар, а вообще-то это была пара переносных столиков, накрытых тряпкой.
Нет, я не пил ничего. Ну хорошо - стакан пунша, но это был практически компот. Ну хорошо - два стакана.
Но что я слышал - то слышал, и что видел - то видел.
Я так думаю.
Ну на такие мероприятия всегда ходит народ определенного типа. Огранизатор, несколько человек из церковного комитета, какие-то ребята из деревни, которые и остались бы дома, да по ящику сплошной снукер. У всех были маски, но про настоящие костюмы никто не побеспокоился, так что выглядело это так, будто Франкенштейн и его команда затариваются у Маркса и Спенсера. На стенах - бой-скаутские плакаты, батареи, как во всех деревенских клубах, не греют, а наоборот - забирают последнее тепло. Пахло спортом. Ну, и чтобы окончательно поместить эту дыру в список центров мировой цивилизации, на одной из балок вращался зеркальный шарик. Половины зеркал не было.
Да, может быть, три стакана. Но там были кусочки яблок. В серьезных напитках не бывает яблок.
Вайн начал с нескольких быстрых танцев, чтобы их подрастрясти. Ну это я немного преувеличиваю, никто до упаду не танцевал. Было прямо слышно, что все тут не так молоды, как когда-то.
Так вот, я уже сказал, что Вайн не то что был диск-жокеем от природы. Но в ту ночь - или скорее, в эту - он и вовсе расклеился. Бубнил что-то все время, уставившись на танцующих. Перепутал записи. Даже одну поцарапал. Случайно - он только и злился в своей жизни, не считая случая с Грибо, когда кто-нибудь начинал нарочно царапать пластинки.
Прерывать его было бы некрасиво, но в перерыве я к нему подошел. И вот что я вам скажу - пот с него прямо-таки лился, даже на аппаратуру попадало.
"Там стоит один," - говорит, - "в клешах."
"Мафусаил?" - спрашиваю.
"Не морочь мне голову. Тот, в черном шелке с блестками. Изображает из себя Джона Траволту. Не мог ты его не заметить. Ботинки на платформе, серебряный медальон с тарелку величиной. Стоял у двери."
Но я никого такого не заметил. Если бы заметил, не забыл бы.
На Вайне лица не было. "Ты его не мог не заметить!"
"Ну ладно, а дело-то в чем?"
"Он на меня смотрит!"
Я его похлопал по плечу и говорю - "Просто он некогда не видал ди-джея с таким стилем, старик."
Я осмотрелся. Большинство народу толпилось поближе к пуншу. И тут Вайн схватил меня за руку.
"Не уходи!"
"Да я только хотел воздухом подышать."
"Не...," - он постарался справиться с собой, - "не уходи. Будь тут. Пожалуйста."
"Да что с тобой?"
"Пожалуйста, Джон! Он на меня очень странно смотрит!"
Он был до смерти перепуган, так что я поддался. - "Ладно. Только в следующий раз увидишь его - покажи мне."
Тут он занялся своими делами, а я попытался привести в подобие порядка гору проводов и прочего хлама. Для Вайна это был обычный способ обращения с электричеством - он просто все сваливал в кучу. Когда у тебя такая техника, как у нас, возиться с ней можно - да, знаю, можно было - часами. Одних переходников разного вида ... ладно.
В середине следующего номера Вайн подтащил меня назад к декам.
"Вон! Видишь! Прямо в центре!"
И ничего я не увидел. Танцевала там пара девушек, остальные все были парочки для которых Семидесятых еще не случилось. Если бы там был кто-то в блестках, его было бы видно. Как клубничину в ирладском рагу.
"Вайн," - говорю - "сдается мне, что-то с тобой не в порядке".
"Так ты его не видишь, значит?"
Я не видел. Хотя...
Теперь, когда я знал куда смотреть...
Я увидел пустое место.
Был там такой кусочек пола примерно в середине, и туда никто не заходил. Не то, что они избегали этого пустого места - просто как-то они туда не наступали, и все. Оно как-то случайно там оказалось - и осталось. Оно даже двигалось немного, но не исчезало.
Знаю, знаю - кусок пола не может двигаться. Поверьте мне на слово этот кусок мог.
Как раз очередная запись заканчивалась, но Вайн все еще был в состоянии поставить следующую. Запись началась тихо, громкость он постепенно увеличил. Это был старый номер, они все его должны были знать.
"Все еще там же?" - спросил Вайн, не поднимая глаз.
"Поближе немного," - говорю, - "может, надеется на приз."
"... Хочу жить вечно..."
"Угу, помощи от тебя..."
"... Они увидят и заплачут..."
Теперь танцевало довольно много народу, но пустое место было все там же, немного двигалось туда-сюда, но не исчезало, и никто из танцующих на него не наступал.
Тут я пошел и встал на него.
Там было холодно. Мне сказали: "ДОБРЫЙ ВЕЧЕР".
Голос шел сразу со всех сторон, и все как-то замедлилось. Толпа застыла, как статуи в черном тумане, музыка звучала как тихий рокот.