(«Представляю, какое чучело он привез бы домой после прогулки», — подумал на этом месте Лёша.)
Короче, по какой-то причине Кактус не мог приобрести такой же велосипед. А девушка уже очень хотела покататься и прямо-таки достала своего кавалера разговорами о ромашковых полях и свежих ветерках.
Однажды идет Кактус мимо соседского дома и видит: стоит велосипед один-одинешенек, никому не нужный… То есть очень даже нужный, но, видимо, не своему хозяину. По крайней мере, не в этот час. И Кактус решился на бандитский поступок. Он зашел во двор, быстренько написал записку, кто, зачем и когда взял драгоценный велосипед, записку положил на крылечко и ножом пригвоздил, чтобы свежий ветерок её не сдул…
(«Вот зачем бандитам нож — улики на месте преступления пригвождать!» — подумал Лёша и не слишком удивился)
…а сам покатил, вполне довольный собой, к своей возлюбленной. Уж и накатались они по ромашковым полям! Цветов, правда, уже не было, потому что давно настала осень, и дул скорее не ветерок, а ветрище с порывами до 25 метров в секунду. Развевающиеся волосы норовили попасть в рот и в нос велосипедисту и мешали глядеть на дорогу. Вследствие чего и произошло крушение: велосипед угодил передним колесом в глубокий ручей, рама сломалась, девушка плюхнулась в воду, а влюбленный перелетел через руль и приземлился на другой стороне ручья совершенно здоровый и сухой.
Вот, собственно, и вся интрига. Дальше немного эпилога. Хозяин велосипеда был очень недоволен, что ему вернули обломки, девушка была страшно раздосадована, что Кактус выкупал ее в ручье, а сам вышел сухим из воды… Короче, теперь Кактус — тот самый парень, который дежурит на пристани и раздает бумажки желающим кататься на лодке, такое ему наказание назначено. И носить ему эту голубую форму до следующей весны…
— Погоди! — прервал Лёша рассказчицу (Ива говорила о том, что было на самом деле, поэтому называть небылочницей ее было бы неправильно). — Ты хочешь сказать, что ваши преступники становятся полицейскими?! То есть распорядителями? Следят за порядком и всё такое?!
— Ну да, — пожала плечами Ива. — А что тут странного? Это самая неприятная работа, ее никто не хочет выполнять добровольно, вот и решили: пусть ее выполняют наказанные.
Лёша в очередной раз мысленно всплеснул руками по поводу детсадовской беспечности и легкомысленности жителей Нашгорода.
— То есть он убил кого-нибудь и идет работать в правоохранительные органы?! — воскликнул он уже не с недоумением, а с негодованием.
— Леша, — тихо сказала Ива, — если человек кого-нибудь нечаянно убьёт, то он сам умрёт тоже, разве ты не знаешь? У нас убийц вообще не наказывают, их и так жалко. Они не выдерживают сознания собственной вины и бросаются с обрыва в туман.
— Им что, бумажку такую выдают? — не понял Лёша.
— Ничего им не выдают. Их даже пытались раньше отговаривать, но перестали — бесполезно. Всё равно бросятся. Убийцы не выживают, это всем известно.
Они помолчали. Для Ивы всё было очевидно. Опять приходилось объяснять пришельцу такие понятные вещи… Лёша пытался представить себе вереницу убийц, стоящих в очередь к обрыву… Бред!! А он-то думал, что ко всему уже привык здесь!
— Хочешь, я покажу тебе это место? — вдруг предложила Ива. Он кивнул. И тут же пожалел, что согласился. И уже хотел отказаться. И передумал отказываться. Черт знает почему… Почему зеваки собираются вокруг места происшествия, глазеют на утонувших, которых только что подняли со дна, поворачивают головы, проезжая мимо аварии, хотя сами рискуют попасть в такую же аварию, потому что смотрят не на дорогу, а на искореженные машины и лежащие на обочине тела? «Ужас, ужас!» — повторяют они про себя, им неприятно смотреть на чужое несчастье, но не смотреть — это выше их сил. Почему?
— Ну, идем, — сказала Ива.
Глава 10. Обрыв самоубийц
Они шли по ровному лугу. Трава была коротко стрижена, идти было легко, как по резине.
— Кто это здесь подстригает? — удивился Леша. По его представлениям, место должно быть проклято, зачем же его облагораживать?