— Лёша, Никитин, ну долго еще? Мы уже полночи идем! Где твоя станция? — капризность в голосе Инны росла на глазах.
— Ольховская спеклась, — констатировал Володька. — Тоже мне — разведчица!
«Это он нарочно ее дразнит, — подумала Ива, — чтобы у нее от злости сил прибавилось».
Неожиданно Инну поддержал Василий.
— И я устал! Мы и так целый день отшагали по этим местам боевой славы! И я бы вовсе не хотел тут пасть! Чтобы потом кто-нибудь ходил по местам моей боевой славы…
— Не бойся, не пойдут, — не удержался от подколки брат. — В тебе слишком мало героического. Вот если бы здесь Устюгов пал…
— Хватит ерунду всякую нести! — почти взвизгнула Инна. — Я замерзла, я голодная, я ботинки промочила, я с ног валюсь! Я хочу знать, далеко нам еще идти или нет! Никитин, ты можешь сказать честно — сколько?
— Конечно, могу, Инна, не надо кричать…
Лёша хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но получилось наоборот — как-то жалобно. Братья Маковы вместе посмотрели на своего друга.
— Эй, Лёха! — хором сказали они.
— Чего? — вяло отозвался Лёша.
— Ты знаешь дорогу? Да или нет? — резко спросил Володька.
Лёша не спешил отвечать. Нашгородская привычка не врать изживалась с трудом.
У Ольховской застучали зубы. То ли от холода, то ли от страха, а скорее всего, от того и другого.
Василий с размаху сел прямо на землю.
— Всё! Ни шагу не сделаю! Я вам не солдат. Я руку ушиб, между прочим, в колодце вашем дурацком. Всё, отдых!
В вашем дурацком колодце! Нет, вы слышали! Как будто это не Васькина идея была — еще к одному доту сбегать! Будто это Лёша их туда потащил!
Рядом с Василием плюхнулся Володька. Инна села на тонкое согнутое дугой дерево, вытянула ноги и застонала.
— Народ, надо идти, — умолял Лёша. — Замерзнем!
— Не замерзнем, — с наслаждением потянулся Володька. — Пять минут посидим, ничего нам не будет.
— Даже если десять минут посидим, ничего не сделается, — поддакнул Василий и прислонился к брату. — Лёха, не стой. Дай ногам отдых…
Ольховская сидела молча, закрыв глаза, только тряслась всем телом. Деревце ходило ходуном. Инна уже не стряхивала с себя снег. Она втянула голову в плечи, нахохлилась, а снег укрывал ее, словно птицу на ветке…
Плотная темнота и плотная тишина окружили их. Да и есть ли где-то эта станция, электрички, шоссе, машины, город… Может, давно ничего нет. Давным-давно нет, осталась только тьма. И куда ни пойдешь, из нее не выйти, она разлилась везде, везде, всё затопила, всё утопила… Так надо ли дергаться, бежать, кричать?.. Мм, отстань, Лёха, не тяни за рукав… Столько снега на нем было, такой слой толстый, теплый, а ты всё стряхнул… Теперь ждать, когда новый слой нападает… Что ты, Никитин, суетишься… Сейчас поспим и поплывем дальше. Якорь надежный, в море не унесет, опасности нет. Я капитан, я отвечаю…
— Васька! Володька! Инна! Да вставайте же! — заорал Лёша и пнул ногой согнутое деревце. Инну, словно сонную птицу, стряхнуло на землю, в снег и листья. Не открывая глаз, она подползла к братьям Маковым, прислонилась к ним и осталась так сидеть.
— Вставайте!! Я… я знаю, куда идти! Я узнал места! Я клянусь, здесь совсем рядом! Инна, рядом, честное слово!!
— Врешь ты всё, — без всякого выражения пробормотал Володька. — Ты заблудился. Ну и ладно…
— Слушай, ты! Маков… цвет! — вспомнил Лёша самое обидное для братьев прозвище. — Я не вру, не вру!
— Врёшь, — улыбнулся Василий и устроился поудобнее. — Не качай корабль… Все мы врем, когда нам надо…
— Зато я не вру! — вдруг звонко произнесла Ива. — А я только что слышала шум поезда. И свет промелькнул! Вон там!
Ее ясный голос, такой нефальшивый, такой искренний, дошел до засыпающих ребят. Маковы открыли глаза, встряхнулись. Поднялись, придерживая Инну, чтобы не свалилась совсем на землю.
— Ива, ты свет видела?
— Да! — твердо сказала Ива. — Вон там! Может, это огни станции!
— Тогда мы совсем близко? — с натугой сообразил Володька. И брат согласно закивал.
— Инна, вставай! — радостно рявкнул Володька. — Ива поезд слышала! Мы рядом! Вставай, разведчик! Тебя дома ждут!
Вдвоем с братом они рывком поставили Ольховскую на ноги. Отпустили, снова удержали. Ольховская на ногах не стояла. Она спала.
— Ну-ка, подержи ее, — деловито сказал Василий, встал перед Инной и вдруг быстро-быстро надавал ей пощечин. Володька чуть руки не разжал от неожиданности. Зато подействовало.