— А где Раф?
— Он уже уходит.
— Не слышала, чтобы хлопнула парадная дверь, резко отозвалась Сильвия. Эмма пожала плечами. — Что ты ему сказала?
Эмма сделала глубокий вдох.
— Я сказала ему, что Габи — его сын. Сильвия кивнула.
— Тогда я думаю, что он сейчас спустится к нам.
— Нет, не спустится. Я велела ему уходить.
— И ты считаешь, что он сразу послушается? — Сильвия прищелкнула языком. Ты слишком долго общалась с пятилетним ребенком.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что раз он не ушел сразу, значит, готов взять на себя ответственность. Нам пора иметь мужчину в доме. Я…
— Взять на себя ответственность? — Эмма воздела руки к небу. — Это как раз то, чего я не хочу.
— Послушай, дорогая. Я знаю, ты считаешь, что никакого мужчины тебе не нужно. Но это пустой разговор. Каждой женщине нужен мужчина. Это совершенно естественно.
Эмма закатила глаза. Ее мать принадлежала поколению, которое верило, что мужчина и женщина даны друг другу на всю жизнь. Слишком часто эта сказка рушилась на глазах у Эммы, чтобы поверить в нее.
— Насколько мне известно, мы живем в двадцатом веке. Женщины проделали большой путь за последние пятьдесят лет. Мы теперь работаем и можем обеспечивать себя сами. Зачем нам мужчины?
Сильвия подняла брови.
— Разве Габи появился путем непорочного зачатия?
— Ну, хорошо, пусть, для одной конкретной цели они нужны. Я, например, хотела бы еще детей, но мне не на что их содержать, и поэтому у меня этой цели нет. Мы будем есть? Я умираю с голоду.
— Как только спустится Раф…
Эмма стиснула зубы, чтобы не закричать. Этого только не хватало. Они так прекрасно ладили с матерью после смерти отца, вместе воспитывали Габи, поддерживали дом. И вдруг Сильвия решила, что без мужчины им не обойтись.
— Я сказала тебе, что он уходит. Он не будет есть с нами.
— Ну, если ты уверена…
— Уверена.
— Тогда ставь тарелки.
Несколько минут прошло в молчании. Наконец Сильвия спросила:
— А что насчет работы? Раф говорил мне, что собирается предложить тебе что-то.
Эмма помолчала, укладывая картофель с морковью вокруг тушеного мяса.
— Он предложил.
Мать повернулась к ней.
— Ну и?..
— И ничего. — Эмма полюбовалась проделанной работой. — Ты положила слишком много картошки.
— Я думала, у нас будет гость. Мужчины едят много картошки. Он предложил мало денег?
— С окладом все в порядке. Какие еще будут вопросы?
— Часы работы неудачные? Эмма со стуком опустила ложку и посмотрела на мать.
— Часы работы удачные. Прекрасные, по сути дела. И денег предлагает в полтора раза больше. И еще крышу предложил починить.
— Тогда в чем проблема?
— Проблема?.. — Раздражение прошло так же быстро, как и появилось. Проблема во мне. Раф хочет снять пару комнат наверху, чтобы жить и работать здесь, а я не думаю, что смогу вынести, если он так много времени будет находиться рядом.
— Но это же было бы идеально! — воскликнула Сильвия. — Ты бы работала прямо здесь, дома. Ты же сама боялась, что дополнительная работа будет отрывать тебя от Габи.
— Я знаю, но…
— Но что? Где ты найдешь лучше?
— Нигде. Это идеально. Большие деньги, удобный график и возможность заниматься любимым делом в своем же собственном доме. — Эмма упрямо покачала головой. — Но он будет жить здесь, мама! Все время!
— Он и должен жить здесь, дорогая. Он — твой муж и отец Габи.
— Глупости! — Эмма махнула рукой. — Он был моим мужем лишь четырнадцать часов перед тем, как уехал, и не появлялся целых шесть с половиной лет.
— Не по своей вине.
— Да, но… — Эмма закрыла глаза. Она была в смятении. — Как я могу пустить его снова в свою жизнь?
Сильвия пожала плечами.
— Ну и что? Ты хочешь сказать, что тебе не понравится, если тебе немного помогут? Ты посмотри на себя: ты как выжатый лимон.
— Помощь — это одно, а подстраиваться к его жизни — совсем другое. Это то, чего они все хотят. Я была вынуждена оставить учебу и переехать в Денвер с Рафом ради его карьеры. Я переехала в Нашвилл, чтобы Джерри мог получить свой диплом юриста. — Эмма беспомощно подняла руку. Мне уже пора хоть немного подумать о себе и Габи.
Сильвия грустно покачала головой.
— Ты любила Рафа почти семь лет. Повесила его кольцо себе на грудь и носила его все это время. Неужели любовь исчезла только потому, что он появился у тебя на пороге?
Эмма отвела взгляд.
— Этот Раф совершенно не похож на того, которого я любила. Я не узнаю его.
— Так постарайся узнать. Одно я могу сказать тебе. Он не из тех, кто легко сдается. Посмотри, как упорно он пытается восстановить память. Не рассчитывай, что он легко оставит тебя в покое. Особенно зная, что Габи — его сын. Так или иначе, тебе придется иметь с ним дело.
— Да знаю, знаю. Это я просто… — Эмма вздохнула.
— Ты могла бы к тому же получить деньги за… — Сильвия замолчала, услышав неровные шаги на лестнице.
Обе замерли, прислушиваясь. Шаги двинулись не к входной двери, а раздались в прихожей, Эмма затаила дыхание, а Сильвия торжествующе посмотрела на нее: «Я же говорила тебе».
Через секунду Раф появился в дверях. Его глаза немедленно отыскали Эмму, и она увидела в них неуверенность, надежду и. решительность. Пожалуй, ее женское тщеславие было отчасти удовлетворено этой его решимостью занять определенное место в ее жизни.
Эмма немедленно подавила это чувство.
— Мы можем поговорить?
От его резкого голоса по телу побежали мурашки.
— Раф, я…
— Подождите немного, — бодро прервала ее Сильвия. — Сначала поужинаем.
— Мама, мы не можем…
-..позволить этому сочному тушеному мясу засохнуть. Кроме того, — Сильвия многозначительно взглянула на дочь, — тебе надо кое о чем подумать. О преимуществах некоторых ситуаций. Ты не забыла? Вот будешь есть мясо и думать.
Эмма во все глаза смотрела на мать, не зная, что ответить.
Раф откашлялся.
— Сильвия, Эмма и я…
-..могли бы на воздухе попить кофе с десертом после ужина. — Сильвия махнула рукой в сторону двери, ведущей во двор. — Позовите, пожалуйста, Габи! И проверьте, чтобы он вымыл руки.
Раф снова перевел взгляд на Эмму и пожал плечами: мол, что он может сделать?
Это прорвало оборону — Эмма прыснула.
Лицо у Рафа сразу посветлело, глаза вспыхнули.
— Значит, поговорим после ужина? Эмма кивнула и поспешно взяла блюдо с мясом.
Ужин прошел легко, вопреки ее ожиданиям. Раф был, как и прежде, обаятелен и общителен. Он расспрашивал Габи о бейсболе, Сильвию — об антиквариате, которым были уставлены полки в каждой комнате дома.
Эмма говорила немного. Она просто смотрела на Рафа, все еще не в силах привыкнуть к чуду. Раф жив, и он здесь.
Обе они, и она и мама, были правы: Эмма любила Рафа столько лет, что было невозможно в одночасье зачеркнуть это чувство. Конечно, он во многом изменился за прошедшие годы, но в какие-то моменты она забывала об этом. От его голоса у нее до сих пор по телу бежали мурашки, от взгляда перехватывало дыхание.
Ничего хорошего в этом не было.
Однако чем больше она думала над его предложением, тем яснее становилось, что не принять его было бы безумием.
Ей надо только правильно выстроить оборону. Например, настоять, чтобы их отношения были чисто деловыми. Работала же она целыми днями в обществе мужчин в «Типографии Гаррисона»!
Но… с теми мужчинами в типографии ее не связывало общее прошлое. У них не было общего ребенка. Сейчас все будет несколько сложнее, но она сможет. Надо только постоянно помнить о том, как мужчины любят подчинять себе жизнь женщин.
— Мам!
Громкий шепот Габи заставил ее вздрогнуть.
— Что?
— Чего ты так смотришь на мистера Джонсона? Кровь прилила к щекам Эммы. Похоже, все окажется гораздо труднее, чем она предполагала.