— Разрази меня Время! — воскликнул он. — Неужели вы никогда не выключаете эту иллюминацию?
— Вы имеете в виду молекулярные плёнки? — снисходительно спросил Вой, оглядевшись.
— Вот именно! — раздражённо буркнул Харлан. Справочник упоминал о них, но Харлан никогда не подозревал, что блеск световых отражений может быть таким неистовым.
Харлан понимал причину своего раздражения. Если не считать нескольких энергетических Столетий, цивилизация во все Времена основывалась на использовании вещества. В 2456-м Столетии из вещества изготовлялось всё, начиная со стен и кончая гвоздями. Поэтому Харлан с самого начала рассчитывал хотя бы на принципиальное сходство со знакомым ему миром. Здесь можно было не опасаться встретить ни совершенно непонятные (для человека, родившегося в вещественном веке) энергетические вихри, заменяющие вещество в 300-м, ни силовые поля 600-го.
Конечно, вещество веществу рознь, хотя человек из энергетического Столетия мог бы не согласиться с этим утверждением. Для него всякое вещество было чем-то грубым, громоздким и варварским. Но Харлан родился в вещественном веке и воспринимал вещество как дерево, металл (лёгкий или тяжёлый), бетон, пластмассу, кожу и т. п.
Но попасть в мир, состоящий из одних зеркал!
Именно таким было его первое впечатление от 2456-го. Каждая поверхность сверкала, отражая свет. Эффект молекулярных плёнок создавал везде впечатление зеркальной глади. Куда ни глянь, всюду были видны отражения Социолога Воя, его самого и всего, что находилось вокруг. От яркого блеска и путаницы красок просто мутило.
— Сожалею, — сказал Вой, — но таков уж обычай Столетия, а мы в нашем Секторе стараемся по возможности перенимать всё, что практично. Потерпите немного, и вы привыкнете.
Вой быстро подошёл к стене, наступая на пятки своему отражению, которое шагало вниз головой, в точности повторяя каждое движение Социолога, и передвинул волосок индикатора по спиральной шкале к нулю.
Отражения исчезли, яркие огни потускнели. Харлан почувствовал себя в более привычной обстановке.
— Не пройдёте ли вы теперь со мной? — пригласил Социолог.
Харлан последовал за ним сквозь пустые коридоры, в которых всего несколько мгновений назад царил хаос радужных огней и бесчисленных отражений. Они поднялись по пандусу вверх и прошли через переднюю в кабинет Воя.
На всем пути им не встретилось ни одной живой души. Можно было не сомневаться, что весть о прибытии Техника уже разнеслась по всему Сектору. Харлан настолько привык к тому особому положению, которое занимали в Вечности люди его профессии, что воспринимал безлюдные коридоры как должное. Он удивился бы, заметив спешащую скрыться человеческую фигуру. Даже Вой пытался держаться на известном расстоянии и поспешно отшатнулся, когда Харлан случайно задел ладонью его рукав.
Чувство горечи, испытанное при этом Харланом, неприятно удивило его. Он полагал, что его душа, как улитка в раковине, давно уже неуязвима для подобных уколов. Но если стенки его раковины стали тоньше, то этому могла быть только одна причина: Нойс.
Со стороны могло показаться, что Социолог дружелюбно наклонился к Технику, но Харлан машинально отметил, что их разделяет довольно длинный стол.
— Я польщён, — начал Вой, — что такой знаменитый Техник, как вы, заинтересовался нашей маленькой проблемой.
— Да, она представляет определённый теоретический интерес.
Харлан ответил сухо и бесстрастно, как и следовало говорить Технику. (Но был ли его голос действительно бесстрастен? Не проглядывают ли наружу его истинные побуждения? Не бросается ли в глаза его вина, написанная на лбу холодными каплями пота?) Харлан вытащил из внутреннего кармана небольшой рулончик перфолент с кратким закодированным описанием планируемого Изменения Реальности. (Это был тот самый экземпляр, который Вой месяц назад послал на рассмотрение Совета Времён. Благодаря своей близости к Старшему Вычислителю Твисселу — к великому Твисселу! — Харлану удалось заполучить проект без большого труда.) Но перед тем как расстелить ленту на поверхности стола, где её будет удерживать слабое парамагнитное поле, Харлан на мгновенье замешкался.
Молекулярная плёнка, покрывающая стол, была «притушена», но полностью не исчезла. Протянув руку, Харлан невольно взглянул на крышку стола, откуда на него мрачно глядело собственное лицо. Ему было тридцать два года, но он выглядел старше и сам это хорошо понимал. Возможно, его старило узкое лицо, которому тёмные брови над чёрными глазами придавали суровый, насупленный вид (типичный, по мнению Вечных, для Техника). А возможно, причина была в том, что сам Харлан ни на минуту не забывал о своей профессии.