— Именно этого он и добивается…
— Клевета, — негромко произнес Фастольф.
— Нет, не клевета, если я докажу это, а я докажу! Пусть этот аргумент эмоционален, но он неопровержим. Вы ведь видите это, господин председатель, не так ли? Победа, конечно, останется за моими взглядами, но не без прискорбных осложнений. Мне кажется, вам следует убедить доктора Фастольфа смириться с неизбежным поражением и избавить Аврору от трагической процедуры, которая ослабит наше положение среди космомиров и подорвет нашу веру в себя.
— Как вы можете доказать, что доктор Фастольф вывел этого робота из строя?
— Он сам признает, что он — единственный человек, который мог бы это сделать. Как вам известно.
— Да, — сказал председатель. — Но я хотел, чтобы вы подтвердили это мне — не своим последователям и не средствам массовой информации, а лично мне в частной беседе. Как вы и сделали. — Он обернулся к Фастольфу: — А что скажете вы, доктор Фастольф? Вы действительно единственный человек, который мог бы вывести этого робота из строя?
— Не оставив никаких следов физического насилия? Да, насколько мне известно, никому другому это не удалось бы. Не думаю, что доктор Амадиро настолько силен в робопсихологии, и не перестаю изумляться, что, основав Институт робопсихологии, он с такой готовностью во всеуслышание объявляет о собственной некомпетентности, даже имея за спиной всех своих сотрудников. — Он насмешливо улыбнулся Амадиро.
Председатель вздохнул:
— Доктор Фастольф, обойдемся без риторики, без сарказмов и тонких шпилек. Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Только одно: никакого вреда Джендеру я не причинял. И не утверждаю, что это сделал кто-то еще. Игра случая — принцип неопределенности проявил себя в конкретных позитронных связях. Редко, но бывает. Пусть доктор Амадиро признает, что это была случайность, что никого не станут обвинять бездоказательно, и тогда мы сможем обсудить предлагаемые варианты соглашения, исходя только из их весомости.
— Нет, — сказал Амадиро. — Вероятность случайной гибели робота слишком мала — заметно меньше, чем вероятность того, что ее вызвал доктор Фастольф. Настолько меньше, что снять вину с доктора Фастольфа было бы безответственно. Я не отступлю, и победа останется за мной. Господин председатель, вы знаете, что победа будет моей, и мне кажется, что единственным разумным шагом будет принудить доктора Фастольфа смириться с поражением во имя всепланетного единства.
— А это, — быстро перебил Фастольф, — прямо связано с расследованием, которое, по моей просьбе, ведет мистер Бейли с Земли.
— Шаг, против которого я возражал с самого начала, — столь же быстро сказал Амадиро. — Этот землянин, возможно, умелый следователь, но он не знает Авроры и ничего не сможет тут сделать. Если, конечно, не считать всяких клеветнических измышлений, из-за которых Аврора может быть выставлена перед космомирами в недостойном и смешном виде. Уже в десятке важных гиперволновых программ десятка космомиров встречались сатирические заметки на эту тему. Записи были отправлены в вашу канцелярию.
— И были доведены до моего сведения, — сказал председатель.
— На Авроре многие возмущены, — гнул свое Амадиро. — Позволить этому расследованию продолжаться было бы в моих эгоистических интересах. Оно лишает Фастольфа поддержки общественного мнения и голосов в Законодательном собрании. И чем дольше оно продлится, тем вернее будет моя победа, но оно компрометирует Аврору, и я не хочу получать выгоду от того, что наносит ущерб моей планете. Со всем уважением, господин председатель, я рекомендую положить расследованию конец и теперь же убедить доктора Фастольфа добровольно согласиться с тем, с чем он волей-неволей будет вынужден смириться, заплатив куда более высокую цену.
— Не отрицаю, — сказал председатель, — что, возможно, согласие на это расследование было дано доктору Фастольфу несколько необдуманно. Но повторяю — возможно. Признаюсь, я предпочел бы прекратить его. Тем не менее землянин (присутствия Бейли он все еще словно не замечал) провел здесь некоторое время…
Он замолчал, как будто ожидая от Фастольфа подтверждения, и тот поспешил сказать:
— Сегодня третий день, как он занимается расследованием.
— В таком случае, — объявил председатель, — мне кажется, будет только справедливо, чтобы, перед тем как запретить расследование, я выяснил, не установил ли он уже что-либо.
Председатель снова замолчал, и Фастольф, взглянув на Бейли, чуть заметно кивнул.
— Господин председатель, — сказал Бейли негромко, — мне не хотелось бы говорить без приглашения. Мне задан вопрос?