— Разрешаю.
— Мистер Бейли, — начал Амадиро, — когда ваши роботы ушли, вы остались в одиночестве, не так ли?
— Да, сэр.
— Следовательно, вы не вели записи происходящего? Не могли их вести? У вас не было записывающего устройства?
— Нет на все три вопроса, сэр.
— И вы чувствовали себя плохо?
— Да, сэр.
— Сумеречное состояние? Вам было так худо, что вы ничего толком не запомнили?
— Вовсе нет, сэр. Я все помню ясно.
— Естественно, вам так кажется. Но не исключено, что вы бредили, что у вас были галлюцинации. А потому несомненно, что слова роботов, да и само их появление никакого доверия не заслуживают.
— Согласен, — задумчиво произнес председатель. — Мистер Бейли с Земли, предположим, что вы действительно помните — или утверждаете, будто помните, — все это, то как вы истолковываете то, о чем говорили?
— Я не решаюсь, господин председатель, высказать вслух свои мысли по этому поводу, опасаясь, что их могут принять за клевету на достойнейшего доктора Амадиро.
— Поскольку вы говорите по моей просьбе и поскольку все сказанное вами не выйдет из этих стен (председатель посмотрел на пустые ниши), вопроса о клевете не встает. Конечно, если я не приду к выводу, что вы злословите.
— В таком случае, господин председатель, — начал Бейли, — я не исключаю, что доктор Амадиро преднамеренно задерживал меня в своем кабинете, подробно обсуждая со мной всякие вопросы, таким образом выгадывая время, достаточное, чтобы повредить мою машину. И продолжал меня задерживать до начала грозы с расчетом, что мне в пути станет дурно. Он несколько раз повторял, что изучал условия жизни на Земле, а потому представлял, какое действие произведет на меня гроза. Мне кажется, он задумал послать за нами роботов, чтобы они забрали нас из остановившейся машины и доставили назад в Институт, якобы чтобы помочь мне, а на самом деле для того, чтобы роботы доктора Фастольфа оказались в его власти.
Амадиро мягко усмехнулся:
— Но чем я руководствовался, подстраивая все это? Вы видите, господин председатель, это сплошные предположения, и любой суд на Авроре признал бы их клеветой.
— У мистера Бейли с Земли есть чем подкрепить эти гипотезы? — сурово осведомился председатель.
— Логикой, господин председатель.
Председатель встал, сразу утратив изрядную долю внушительности, так как практически сохранил тот же рост.
— Я пройдусь и обдумаю то, что уже услышал. И скоро вернусь.
Он удалился в Личную.
Фастольф наклонился к Бейли, а Бейли к нему. (Амадиро почти не удостоил их взглядом, словно его совершенно не интересовало, о чем они могут совещаться.) Фастольф прошептал:
— Вам есть что сказать еще?
— По-моему, есть, — шепнул в ответ Бейли. — Если мне дадут сказать, но, по-моему, председатель настроен не очень дружески.
— Вот именно. До сих пор вы только ухудшали положение. Я не удивлюсь, если он, вернувшись, объявит разбирательство оконченным.
Бейли качнул головой и уставился на свои ботинки.
Бейли все еще созерцал их, когда председатель возвратился, сел поудобнее и обратил на землянина суровый и несколько раздраженный взгляд.
— Мистер Бейли с Земли! — сказал он.
— Я слушаю, господин председатель!
— Мне кажется, вы злоупотребляете моим временем, но я не хочу дать повода для утверждений, будто я не выслушал обе стороны до конца, хотя это и выглядело напрасной тратой времени. Можете вы назвать мне причину, которая побудила бы доктора Амадиро совершать безумства, в которых вы его обвиняете?
— Господин председатель, — произнес Бейли тоном, граничащим с отчаянием, — причина была. И очень веская. Она кроется в том факте, что принадлежащий доктору Амадиро план освоения Галактики пойдет прахом, если он или его Институт не сумеют создать человекоподобных роботов. До сих пор доктор Амадиро не создал ни единого и не способен его создать. Спросите у него, даст ли он согласие, чтобы назначенная Законодательным собранием комиссия установила, есть ли какие-либо признаки, что там создаются или хотя бы разрабатываются функционирующие человекоподобные роботы. Если он заявит, что производство таких роботов уже поставлено на конвейер или они хотя бы существуют в виде чертежей — ну, пусть даже в виде рабочей формулы, если он готов наглядно подтвердить этот факт перед компетентной комиссией, я больше ничего не добавлю и признаю, что мое расследование не привело ни к каким результатам.