— У меня нет намерения действовать силой. Вы должны ехать добровольно. Ведь дело касается предотвращения войны.
— Это забота правительства, моего и вашего. Я отказываюсь что-нибудь делать. Я частное лицо.
— Вы обязаны сделать это для вашего мира. В случае войны пострадаем не только мы, но и Аврора.
— Я тоже не гипервизионная героиня.
— Тогда вы должны лично мне.
— Вы спятили! Я вам ничего не должна.
Д. Ж. тонко улыбнулся:
— Лично мне как индивидууму вы ничего не должны. Но у вас большой долг передо мной как перед потомком Элайджа Бейли.
Глэдия замерла, глядя на бородатого монстра. Как она могла забыть, кто он?
— Нет, — наконец выговорила она.
— Да, — твёрдо сказал Д. Ж. — Два раза Предок сделал для вас больше, чем вы когда-либо могли бы оплатить. Его здесь нет, чтобы потребовать хотя бы часть долга, но я унаследовал его право.
— Но что я могу сделать для вас, если поеду? — в отчаянии спросила Глэдия.
— Там увидим. Так вы поедете?
Глэдии хотелось отказаться. Но как случилось, что Элайдж снова вошёл в её жизнь за последние сутки? Почему это невероятное требование прозвучало от его имени, да так, что отказаться было просто невозможно?
— Но Совет не позволит мне ехать с вами. Ни один аврорианин не сядет на поселенческий корабль.
— Миледи, вы прожили на Авроре двести лет, а потому думаете, что коренные аврориане и вас считают таковой. Это не так. Для них вы всегда останетесь солярианкой. Вас отпустят.
Сердце её забилось, руки покрылись гусиной кожей. Он прав. Амадейро, например, считает её солярианкой. И все-та- ки она повторила, стараясь убедить себя:
— Нет, не пустят.
— Пустят, — возразил Д. Ж. — Ведь кто-то из вашего Совета приходил к вам и просил принять меня?
— Он просил меня только сообщить о нашем с вами разговоре, и я это сделаю.
— Если они хотели, чтобы вы шпионили за мной в своем собственном доме, то сочтут даже более полезным, чтобы вы шпионили за мной на Солярии. — Он подождал ответа и, не получив его, продолжал с легкой улыбкой: — Миледи, если вы откажетесь, я не смогу заставить вас. Но они вас заставят. Только я не хочу этого. И Предок не хотел бы, будь он здесь. Он хотел бы, чтобы вы поехали со мной только из благодарности к нему и ни по какой иной причине. Миледи, Предок работал для вас в исключительно трудных условиях. Неужели вы не хотите поработать ради его памяти?
Сердце Глэдии упало. Она знала, что не может сопротивляться.
— Я никуда не могу ехать без роботов.
— Я на это и не рассчитывал. — Он снова улыбнулся. — Почему бы не взять с собой двух моих тезок?
Глэдия посмотрела на Дэниела. Он стоял неподвижно. Посмотрела на Жискара. Он стоял неподвижно. Посмотрела внимательнее, и ей показалось, что как раз в этот момент он чуть заметно кивнул.
Она должна верить ему.
— Ладно, — сказала она, — я поеду с вами. Эти два робота — всё, что мне нужно.
Часть II
СОЛЯРИЯ
Глава 5
ПОКИНУТАЯ ПЛАНЕТА
14
В пятый раз в жизни Глэдия оказалась на космическом корабле. Сейчас она не могла вспомнить, когда они с Сантириксом ездили на Эвтерпу, чтобы полюбоваться её знаменитыми лесами, которые считались несравненными, особенно в романтическом сиянии спутника планеты Джампстоуна.
Лес действительно оказался пышным, зеленым. Деревья росли правильными рядами, животные были тщательно подобраны, дабы могли радовать взор приятным внешним видом; среди них не было ни ядовитых, ни страшных.
Спутник, почти полтораста километров в диаметре, сиял над планетой, как бриллиант. Можно было наблюдать, как он двигается по небу с запада на восток, обгоняя медленное вращение Эвтерпы. Он блестел, поднимаясь к зениту, и тускнел, спускаясь к горизонту. В первую ночь Глэдия очарованно следила за ним, во вторую — восхищения поубавилось, в третью — она смотрела на него со смутным раздражением, полагая, что в первые ночи небо было яснее, что, впрочем, не соответствовало истине. Местные жители никогда на небо не смотрели, но громко расхваливали — перед туристами, конечно.
В общем-то Глэдия осталась довольна поездкой, но ещё больше радовалась возвращению на Аврору и решила, что больше путешествовать не будет, разве что в случае крайней необходимости. Подумать только, это было по меньшей мере сто десять лет назад!
Какое-то время она боялась, что муж захочет ещё куда-нибудь поехать, но он ни разу не заговорил об этом. Видимо, он пришёл к тому же решению и, возможно, тоже боялся, что ей захочется путешествовать.
В этом не было ничего необычного. Аврориане — да и вообще космониты — слыли домоседами.
Их планеты, их дома были такими уютными. В конце концов, что может быть лучше, когда всё за вас делают ваши роботы, которые понимают каждый ваш жест, и вам даже не надо вслух выражать свои желания.
Она поежилась. Что имел в виду Д. Ж., когда говорил об упадке роботизированного общества?
Однако она всё-таки вернулась в космос и на земном космическом корабле.
Она мало что видела на нём, но то, что видела, ей страшно не понравилось. Тут, кажется, ничего не было, кроме прямых линий, острых углов и гладких поверхностей. «Лишнее», видимо, исключалось, словно всё было подчинено одной функциональности. Хотя она и не знала назначения того или иного предмета на корабле, она чувствовала, что это вещь необходимая: ничто не могло вмешиваться в кратчайшее расстояние между двумя точками.
Все аврорианское и вообще космонитское было многослойным. В основе лежала функциональность и только она — что, впрочем, не относилось к предметам чисто декоративным, — дальше находилось то, что ласкало глаз и чувства, а над всем этим — нечто удовлетворявшее душу. И это было гораздо лучше! Космониты просто не смогли бы жить в унылой Вселенной, где не было бы простора для творчества. Разве это плохо? Неужели будущее принадлежит строгой геометрии? Или поселенцы просто ещё не научились радоваться жизни?
Но если в жизни так много радости, то почему же ей, Глэдии, так мало досталось?
Оказалось, что на корабле ей делать ровным счётом нечего. И она принялась размышлять и отвечать себе на вопросы. А всё этот Д. Ж., этот варвар, потомок Элайджа со своими рассуждениями о гибели Внешних миров. Ведь даже за то короткое время, что он провёл на Авроре, он мог бы убедиться, что планета здравствует и процветает.
Чтобы отвлечься от своих мыслей, Глэдия стала смотреть голофильмы, которыми её снабдили. Без особого интереса она следила за стремительно изменяющимися событиями — все фильмы были приключенческими. Герои почти не разговаривали друг с другом, и не о чём было подумать и нечему радоваться. Очень похоже на всё, что делают поселенцы.
Д. Ж. вошёл, когда Глэдия смотрела очередной вестерн. Его приход не был для неё неожиданностью: роботы предупредили её и, будь хозяйка не в настроении, не пустили бы гостя. С ним вместе вошёл Дэниел.
— Ну, как вы тут? — спросил Д. Ж.
Глэдия дотронулась до кнопки, и изображение исчезло.
— Не выключайте, я посмотрю вместе с вами.
— Необязательно. С меня хватит.
— Вам тут удобно?
— Не очень. Я… одна.
— Простите, но и я был один на Авроре. Моим людям не разрешили высадиться со мной.
— И теперь вы взяли реванш?
— Вовсе нет. Во-первых, я позволил вам взять с собой двух роботов. Во-вторых, дело не во мне, а в моём экипаже. Они не любят космонитов и роботов. Но почему вы недовольны? Ведь, сидя здесь, вы можете не бояться инфекции.
— Я уже слишком стара, чтобы бояться инфекции. Я думаю, что прожила уже достаточно долго. К тому же у меня есть перчатки, носовые фильтры и, если понадобится, маска. Да и вы вряд ли захотите прикоснуться ко мне.