Сыщик подкрутил усы, насмешливо поглядывая на Пуаро.
– Стало быть, вы не согласны со мной? Хорошо, тогда прошу – ваши соображения. Итак, мы вас слушаем.
– Видите ли, тут есть одно обстоятельство, которое представляется мне весьма значительным. Скажите, мосье Жиро, вы не усматриваете в этом деле чего-то очень знакомого? Оно вам ни о чем не напоминает?
– Знакомого? Не напоминает ли чего? Погодите, погодите… Впрочем, нет, не думаю.
– Значит, не помните, – спокойно сказал Пуаро. – А ведь некое преступление, удивительно похожее на это, уже было однажды совершено.
– Когда? Где?
– Вот этого, к сожалению, не могу сейчас сказать, но вспомню непременно. Я-то надеялся, что вы мне подскажете.
Жиро недоверчиво хмыкнул.
– Таких дел, где фигурируют преступники в масках, полно. Разве все их упомнишь? Все преступления более или менее схожи между собой.
– Но ведь существует же такое понятие, как индивидуальный почерк. – Пуаро, неожиданно взяв менторский тон, обратился к нам ко всем: – Я говорю о психологии преступления. Мосье Жиро, конечно же, известно, что каждый преступник имеет свой особый метод. Расследуется, скажем, случай ограбления, и нередко можно довольно точно представить себе портрет преступника на основании тех приемов, которыми он пользуется. (Джепп наверняка подтвердил бы вам мои слова, Гастингс.) Человек мыслит стереотипами, и неважно, живет ли он в рамках закона или преступает его, он действует соответственно своему характеру. Сколько бы он ни совершил преступлений, все они будут как две капли походить друг на друга. Классический случай – некий англичанин избавляется от своих жен, топя их в ванне[167]. Придумай он что-то другое, ему, вероятно, и по сей день удавалось бы избежать наказания. Но над ним тяготеет один из всеобщих законов человеческой психологии: преступник уверен – то, что сошло ему с рук однажды, удастся и второй раз, и третий. В результате он расплачивается за тривиальность своего мышления.
– Что же из всего этого следует? – усмехнулся Жиро.
– А то, что если перед вами два преступления, весьма схожие по замыслу и исполнению, то за ними обоими обычно стоит один и тот же автор. Я ищу этого автора, мосье Жиро, и я найду его. Ключ к разгадке – в психологии преступника. Вы много чего знаете об окурках и спичках, мосье Жиро, а я, Эркюль Пуаро, знаю человеческую психологию.
На Жиро эти доводы, похоже, не произвели ни малейшего впечатления.
– Вот еще один факт, – продолжал Пуаро, – над которым стоит призадуматься. Часики мадам Рено на следующий день после убийства ушли вперед на два часа.
Мосье Жиро воззрился на него.
– Возможно, они всегда спешат?
– Говорят, действительно спешат.
– Ну, тогда все в порядке.
– И все равно, два часа – это уж слишком, – негромко заметил Пуаро. – А еще ведь эти следы на клумбе.
Он кивнул на открытое окно. Жиро устремился к окну.
– Но здесь нет никаких следов!
– Да, – невозмутимо отвечал Пуаро, поправляя стопку книг на столе. – Там их действительно нет.
Ярость исказила черты мосье Жиро. Пуаро, конечно, издевается над ним. Он двинулся было к ненавистному бельгийцу, но тут дверь отворилась, и Маршо доложил:
– Мосье Стонор, секретарь, только что прибыл из Англии. Он может войти?
Глава 10
Габриель Стонор
Человек, который вошел в гостиную, мог поразить любое воображение. Необыкновенно высокий, атлетического сложения, с бронзовым от загара лицом и шеей, он разительно выделялся среди всех собравшихся. По сравнению с ним даже Жиро выглядел слабым и анемичным. Познакомившись с ним ближе, я понял, что Габриель Стонор – совершенно необыкновенная личность. Англичанин по рождению, он исколесил весь земной шар. Он охотился в Африке, путешествовал по Корее, владел ранчо в Калифорнии, занимался коммерцией в Полинезии.
Его зоркий взгляд безошибочно выделил из собравшихся мосье Отэ.
– Полагаю, вы ведете следствие по этому делу? Рад познакомиться, сэр. Какое чудовищное преступление! Как мадам Рено? Как она перенесла этот удар? Для нее это ужасное потрясение.
– Ужасно, ужасно, – сказал мосье Отэ. – Позвольте представить – мосье Бекс, комиссар полиции, мосье Жиро из Сюртэ. Этот джентльмен – мосье Эркюль Пуаро. Мосье Рено вызвал его, но мосье Пуаро прибыл слишком поздно, непоправимое уже свершилось. Друг мосье Пуаро – капитан Гастингс.