– Вы хотите сказать, не следует рисковать?
– Если заявлять правильно, риска нет. Нужен математический расчет. К несчастью, мало кто правильно заявляет. Рассчитывают начальные заявки, а потом теряют голову. Не могут разобраться, где бьющая карта, а где проигрышная. Ну, не мне вам читать лекцию по бриджу или по подсчетам возможностей.
– Это наверняка, мадам, усовершенствовало бы мою игру.
Миссис Лорример вернулась к изучению подсчетов.
– После таких потрясений следующая игра была неинтересной. У вас тут есть четвертый счет? А-а, да. Битва с переменным успехом. Ни одна из сторон не может провести игру.
– Так часто бывает, и вечер тогда тянется мучительно долго.
– Да, начинается неинтересно, но потом игра раскручивается.
Пуаро собрал карточные счета и слегка поклонился.
– Мадам, я поздравляю вас. Ваша память на карты изумительна, просто изумительна! Вы, можно сказать, помните все разыгранные заявки!
– Думаю, да.
– Память – замечательный дар. Пока помнишь, прошлое не канет в вечность. Я представляю себе, мадам, что для вас минувшее так само и разворачивается перед глазами, всякий случай так ярок, словно произошел вчера.
Она быстро взглянула на Пуаро. Глаза ее потемнели и широко раскрылись.
Но это был один лишь момент, и она снова выглядела вполне уравновешенной светской дамой, однако Эркюль Пуаро не сомневался: выстрел попал в цель.
Миссис Лорример поднялась.
– Теперь мне придется вас оставить. Очень сожалею, но мне и в самом деле нельзя опаздывать.
– Разумеется, разумеется. Я прошу прощения за то, что злоупотребил вашим вниманием.
– Сожалею, что не смогла вам помочь.
– Но вы мне помогли, – сказал Эркюль Пуаро.
– Едва ли, – решительно заявила она.
– Но вы действительно сообщили мне кое-что, что я хотел знать.
Она не стала спрашивать, что это за «кое-что», а протянула руку.
– Благодарю, мадам, за вашу снисходительность.
– Вы необыкновенный человек, – пожимая ему руку, сказала она.
– Я таков, каким меня сотворил всемогущий господь, мадам.
– Мы, я полагаю, все такие.
– Не все, мадам. Некоторые пытались усовершенствовать его творение. Мистер Шайтана, например.
– В каком это смысле?
– Во всяком случае, он достаточно хорошо разбирался в objets de virture[60] и в bric-à-brac[61], и ему следовало этим довольствоваться. Но ему этого оказалось мало, и он стал собирать иные вещи.
– Какие вещи?
– Ну, назовем это сенсациями.
– А вы не думаете, что это было dans son caractére?[62]
Пуаро печально покачал головой.
– Он слишком успешно исполнял роль демона. Но он не был демоном. Au fond, он был глуп. И глупо умер.
– Потому что был глуп?
– Это грех, мадам, который никогда не прощается и всегда наказуем.
Наступило молчание. Потом Пуаро сказал:
– Я ухожу. Премного благодарен, мадам, за вашу любезность. Я к вам больше не появлюсь, пока вы за мной не пришлете.
Она подняла брови.
– С какой стати мне посылать за вами, мсье Пуаро?
– Мало ли… Просто пришло в голову. Если что, я приду. Не забудьте.
Он откланялся и вышел из комнаты. На улице он сказал себе: «Я прав… Я наверняка прав… иначе быть не может».
Глава 12
Энн Мередит
Из-за руля своего маленького автомобиля миссис Оливер выбралась с некоторым затруднением. Нельзя не заметить, что производители современных авто рассчитывают, что под рулем будут лишь грациозные ножки, к тому же модный дизайн предписывает сидеть как можно ниже. А раз так, то женщине в возрасте и немалых пропорций приходится сильно изгибаться, чтобы выбраться с водительского места. Второе сиденье, рядом, было завалено грудой крупномасштабных карт, там же лежала дамская сумочка, три романа и большой мешок яблок. Миссис Оливер была неравнодушна к яблокам, однажды, сочиняя сложнейший сюжет романа «Убийство в канализационной трубе», она действительно съела за один присест пять фунтов яблок и, придя в себя от начинающихся колик в животе, с ужасом подумала, что через час десять ей надлежит быть на ленче, устроенном в ее честь.
Наконец, решительно поднявшись и стукнувшись коленкой об упрямую дверцу, она несколько поспешно и даже неожиданно оказалась перед воротами Уэнди-коттеджа, причем, едва она ступила на землю, вслед ей из машины посыпались огрызки яблок.
Она тяжело вздохнула, решительно сдвинула на затылок загородную, с широкими полями, шляпу, с удовлетворением оглядела твидовый костюм, о котором вовремя вспомнила, собираясь в путь, немного нахмурилась, когда увидела, что по рассеянности надела лондонские, на высоких каблуках, изготовленные на заказ, кожаные туфли, и, толкнув калитку Уэнди-коттеджа, прошла по дорожке к парадной двери. Она позвонила и весело постучала причудливым дверным кольцом в форме жабьей головы.