— В кухне должна быть экономка, — подхватил Хоффман. — Вы не обижайтесь, мистер Мейсон, но я хотел бы поговорить с Карлом наедине. Я не совсем четко представляю вашу роль в этом деле. Мне кажется, что вы одновременно и адвокат, и друг семьи.
— Я не барышня, чтобы обижаться, — ответил Мейсон. — Я прекрасно понимаю ваше положение, господин сержант, работа есть работа. Но раз уж я здесь нахожусь, то я останусь. У меня тоже работа.
Хоффман кивнул:
— Вы должны найти экономку на кухне. Ее зовут миссис Вейт. Мы уже допросили и ее, и ее дочь. Идите и попросите приготовить кофе. Много кофе, потому что парням наверху он пригодится точно так же, как и этому нетрезвому типчику.
— Постараюсь, — сказал Мейсон.
Он прошел через раздвижные двери из салона в столовую, толкнул дверь в буфетную и оттуда вошел в кухню, которая оказалась огромной и была ярко освещена. У стола сидели две женщины. Они сдвинули стулья с прямыми спинками и сидели рядом, разговаривая тихими голосами. Когда Перри Мейсон вошел, они сразу замолчали и подняли на него глаза.
Старшей женщине было под пятьдесят: припорошенные сединой волосы, черные матовые глаза, посаженные так глубоко, что тени глазниц совершенно скрывали их выражение. У нее были продолговатое лицо, тонкие стиснутые губы и широкие скулы. Черное платье еще больше старило ее.
Вторая была значительно моложе, самое большее в возрасте двадцати двух лет, с волосами черными как смола и очень блестящими черными глазами, пламенный блеск которых странно контрастировал с матовостью глубоко посаженных глаз старшей женщины. Губы у младшей были полные и ярко-красные, лицо умело нарумянено и припудрено, брови тонкие, черные, хорошего рисунка, ресницы длинные.
— Миссис Вейт? — спросил Мейсон, обращаясь к старшей женщине.
Она кивнула, не раскрывая стиснутых губ. Сидящая рядом с ней девушка отозвалась глубоким грудным голосом:
— Я Нора Вейт, ее дочь. Что вы хотите? Матушка совершенно выбита из равновесия.
— Да, я знаю, — с сочувствием сказал Мейсон. — Я пришел спросить, не могли бы вы приготовить немного кофе? Как раз вернулся Карл Гриффин, и мне кажется, что чашка крепкого кофе очень бы ему пригодилась. Кроме того, наверху несколько полицейских ведут расследование и также охотно выпили бы кофе.
Нора Вейт сорвалась со стула.
— Ну, конечно. Правда, матушка?
Она взглянула на старшую женщину, которая снова кивнула.
— Я этим займусь, — сказала Нора Вейт.
— Нет, — отозвалась мать сухим, как шелест кукурузы, голосом. — Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что находится.
Она отодвинула стул и прошла на другую сторону кухни, к буфету. Открыв дверцу, она достала громадную кофемолку и коробку. На ее лице не отражалось никаких чувств, но она двигалась так, словно очень устала. У нее были плоская грудь, плоские бедра и плоские стопы, которые лишали ее шаги эластичности. В ее поведении сквозили уныние и подавленность.
Девушка повернулась к Мейсону и улыбнулась ему полными, красивыми губами.
— Вы из полиции? — спросила она.
Мейсон покачал головой:
— Нет, я адвокат Перри Мейсон и здесь по просьбе миссис Белтер. Это я вызвал полицию.
— А-а, — сказала Нора Вейт. — Я слышала о вас.
Мейсон повернулся к ее матери.
— Вы неважно себя чувствуете — может быть, лучше мне заварить кофе? — предложил он.
— Нет, — ответила она таким же сухим, бесцветным голосом. — Я справлюсь.
Она насыпала в емкость кофе, налила в кофеварку воды и, подойдя к кухонной плите, зажгла газ. Некоторое время она смотрела на кофеварку, а потом все тем же тяжелым шагом вернулась к своему стулу. Села, сплела руки на коленях и застыла, уставив неподвижный взгляд в стол.
Нора Вейт подняла взгляд на Мейсона:
— Боже, это было ужасно!
Мейсон кивнул.
— Вы не слышали выстрела? — спросил он между прочим.
Девушка покачала головой:
— Нет, я спала как убитая. Откровенно говоря, я проснулась только тогда, когда пришел один из полицейских. Они позвали матушку наверх и, наверное, вообще не знали, что я сплю в соседней комнате. Они хотели осмотреть служебные помещения, пока матушка находилась наверху. Я проснулась и вижу, что рядом с моей постелью стоит какой-то мужчина и пялится на меня.
Она опустила глаза и тихо захихикала, давая понять, что не считает приключение особенно неприятным.
— И что? — спросил Мейсон.
— Они вели себя так, точно поймали меня с дымящимся револьвером в руке. Велели мне одеться, не спускали с меня глаз даже тогда, когда я одевалась. Потом взяли меня наверх, на допрос.