Лавиния почувствовала, что лощина поворачивается вокруг нее, как бывает на карусели. Франсина хватала воздух ртом, и прошло немало времени, прежде чем Лавиния смогла разобрать:
— Надо сообщить в полицию.
— Держи меня, Лавиния, я тебя прошу, поддерживай меня. Мне холодно. О! мне никогда не было так холодно, с зимы.
Лавиния поддерживала Франсину, полицейские рассыпались по лощине. Там загорались пятна света, перекликались голоса. Было восемь с половиной часов вечера.
— Мне нужен свитер, как в декабре, — бормотала Франсина, закрыв глаза и уткнувшись лицом в плечо Лавинии.
Полицейский сказал:
— Вы можете идти, миссис. Завтра я вас прошу зайти к шерифу для подробных показаний.
Лавиния и Франсина отошли от полицейского и от тела, лежащего в траве и стыдливо прикрытого одеялом.
Лавиния чувствовала, как колотится сердце. Ей тоже было холодно, холодно, будто в феврале. Казалось, маленькие снежинки липнут к телу и ее пальцы в свете луны имеют восковую бледность. Она вспомнила, что одна отвечала на вопросы, в то время как Франсина рыдала.
Голос полицейского поинтересовался:
— Хотите, миссис, вас проводят?
— Нет, не стоит, — ответила Лавиния.
И они продолжали идти. «Я не могу ничего вспомнить о том моменте, — думала Лавиния, — я не могу даже вспомнить, на что она была похожа, лежа на земле. Я даже не верю, что это произошло. Я стараюсь забыть. Я уже забываю».
— Я никогда не видела мертвых, — сказала Франсина.
Лавиния бросила взгляд на часы, которые показались ей очень далекими.
— Еще нет девяти. Захватим Элен и пойдем в кино.
— В кино?!
— Конечно. Именно это необходимо нам сейчас.
— Лавиния, ты не думаешь об этом!
— Мы должны забыть. Не надо ничего вспоминать.
— Но Элиза еще там, и…
— Нам нужно смеяться. Мы идем в кино, как будто ничего не произошло.
— Но Элиза была твоей подругой, моей…
— Мы ничего не можем для нее сделать. Нам надо сделать что-нибудь для нас самих. Я настаиваю. Я не собираюсь возвратиться домой и причитать. Я не хочу думать об этом. Я хочу занять себя чем угодно, только не этим.
Они начали взбираться в темноте по каменистой тропинке. Услышав голоса, остановились.
Внизу, возле струящегося по дну лощины потока, кто-то тянул утробно:
— Я Шатун. Я Шатун. Я убиваю людей.
— А я Элиза Рэмселл. Посмотрите на меня, я мертвая. Видите мой язык, вывалившийся изо рта?..
Франсина закричала:
— Мерзкие, подлые детишки! Немедленно по домам, вылазьте из лощины, вы меня слышите? А ну по домам, по домам, по домам!
Дети бросили свою игру и разбежались. Их смех затихал в ночи, в то время как женщины поднимались к верхнему краю и летней жаре.
Франсина принялась всхлипывать, но продолжала идти.
— Я уж думала, вы никогда не доберетесь, мисс, — воскликнула Элен Гриз, постукивая ногой по ступени крыльца. — Вы опоздали всего лишь на час. Вы хоть понимаете это?
— Мы… — начала Франсина.
Лавиния ущипнула ее за руку.
— Там все в шоке. В лощине нашли Элизу Рэмселл, мертвую.
Элен икнула.
— Кто ее обнаружил?
— Этого мы не знаем.
Женщины замерли, глядя друг на друга.
— Я, пожалуй, запрусь в доме, — произнесла, наконец, Элен.
Однако, поддавшись на уговоры, все же решилась пойти поискать свитер, и во время ее отсутствия Франсина прошептала раздраженно:
— Почему ты не сказала?
— К чему ей сейчас такое потрясение? И завтра будет достаточно времени, — ответила Лавиния.
Все трое отправились по улице, обсаженной темными деревьями, по этому городу, где каждый запирался на два оборота, закрывая окна, задвигая ставни, гася свет. Они ощущали на себе взгляды, направленные из-за задернутых занавесок.
«Как все это странно, — думала Лавиния Неббс. — В такой вечер дети должны бегать на свободе и объедаться мороженым. А их, напротив, запирают в домах с закрытыми дверями и окнами. Мячи и бейсбольные биты валяются на пустынных лужайках. Классики, нарисованные мелом на еще горячем тротуаре, никому не нужны».
— Мы с ума сошли, выходя в такой вечер, — сказала Элен.
— Шатун не убьет трех женщин сразу, — ответила Лавиния. — То, что нас трое, делает прогулку безопасной. К тому же, еще рано. Убийства происходят не чаще, чем раз в месяц.
Впереди мелькнула тень. Появился неясный силуэт. Женщины заорали так, будто их кто-то ударил.
— Вот я вас! — в лунном свете внезапно возник человек, вышедший из-за дерева; он смеялся. — Это я, Шатун!