— Ага! — удовлетворенно воскликнул Мареев. Взял, выпрямился и вручил чернокожей фигуре. Ставя перед фактом.
Командор щелчком ногтя пролистал книгу, как отменный шулер колоду:
— И что?
Если бы Мареев сам знал: и что? Вручил и вручил! С трудом сохранил значительность: я знаю то, чего не знаете вы, и, скрывая рецидив кретинической ухмылки, решительно двинулся назад, в комнату. Мол, это еще не все, это еще первая часть, а там — вторая. И если их соединить…
Командор впритирку разминулся с ним в коридорчике (нездешний одеколон, нездешний табак), снова занял ждущую позицию за спиной. Неторопливо квакнул:
— Пора, Бэд!
— Сейчас! Та-так! — Мареев со знанием конечной цели искал. Действительно, пора. Хватит с него! — Ага! Вот!
Он обыденно, не экстремально снял со стены ледоруб. Усыпил? Не усыпил? Все равно пора! Коротко замахнулся. Рука стала ватной, отказываясь бить по живому. И не ударила, не успела.
Мареев ощутил плотный хват в предплечье, ярую боль выворачиваемого сустава. Комната перевернулась. Чиркнул ногой по потолку. Екнула внутри внезапная невесомость. Карусель. Искры! Грохот! Чей? Собственный, да.
И последнее, что поймал: оглушающе лопнули обои по всей высоте, порхнул сбитый эстамп. Из стены в прыжке ринулись люди.
Мареев открыл глаза. Глянец. И бритвенная боль в щеке. Горел свет. Мареев как мог приподнял голову. Шею свело. Но ему хватило понять — лежит в собственной квартире, на полу, физиономией в чтиво; глянец — это обложка; острая полоса по щеке — тоже обложка, сломалась. Да уж начита-ался! Гридасов взгреет за книжку. Все остальное пригрезилось. Пригрезилось. Пригре…. Звон в ушах, это телефон… зилось. Заснул над книжкой. Спал, спал. Вдруг телефон его и разбудил. Сейчас он снимет трубку и…
Трубку сняли. Он затаился. Не пригрезилось. Кто-то есть. Здесь. В его квартире.
— Да! — было сказано в трубку.
— Успешно. Сейчас доставят. Группа уже выезжает… Байконур?.. Резонно! Или все же Плесецк?.. Есть!
Где-то далеко внизу, на улице чмокнула дверца машины. Глухо заурчало. Уехало.
— Нет, не пострадал. Почти. Да, мы проследим…
Мареев обмяк. Опознал голос.
«Мы проследим». Они проследят! Мнимая рука бодряще легла ему на затылок. Он грузно перевернулся на спину. Лампа ослепила. Два черных, вырезанных силуэта над ним. Его подняли. Поставили. Поддержали под мышки. Силуэты обрели полутона. Блондин. И брюнет. Наши! Успели! И он, Мареев, не пострадал. Почти. Помраченно осмотрелся. В стене от пола до потолка зияла обойная прореха. Клочья старых газет. И — серый бетон.
Он повел смущенными плечами, давая понять, что может передвигаться самостоятельно. Его отпустили. Он придвинулся самостоятельно — рыхлым шагом к вспоротой стенке. Ладонями сомкнул края — обои совпали по рисунку, как были. Отнял — обои с шелестом разошлись. Дыра. В которую ввалились наши. Дыра в обоях, но не в стене. Стена — бетон. Там, за ней — соседи… Мареев потер по стене пальцем, постучал. Бетон! Снова сомкнул края. Снова отнял. Осознал, что его движения — сосредоточенность идиота. Но не мог остановиться. Сомкнул. Разомкнул. Сомкнул. Разомкнул.
На плечо легла уже не воображаемая, а вполне натуральная, весомая рука:
— Пойдемте в кухню, Константин Андреевич. Присядете… — подсказал блондин.
Мареев послушно заковылял. Сел. Необязательно спросил:
— Может, чайку? Тридцать шестой, почти индийский.
— Спасибо, — сказал блондин в смысле «нет». Взгляд у него был и сочувствующим, и досадливым.
Мареев вслушался — там в комнате шуршали обои. Потом стихло. Пришел брюнет, утвердительно опустил веки на молчаливый вопрос блондина. И оба они теперь смотрели на него, на Мареева.
— Как же так, Константин Андреевич? — не спросил, не обвинил, а вроде посоветовался блондин.
— И не позвонили… — посетовал брюнет.
— Что это было?
— Что бы это ни было, больше этого не будет, — утешил брюнет.
— Могло и вовсе не быть, если бы вы не…
— Ничего-ничего! — блондин послал брюнету утешающий знак.
— Теперь расскажите, если вас не затруднит, все с самого начала. И… без пауз.
Мареев рассказал все с самого начала. Без пауз, без всяких зон умолчания. Как он сконструировал Ящик. Но кто же мог предположить, что Ящик в такой мере может заинтересовать… (Продолжайте, продолжайте!) И как он спас Ящик от трех шакалят. Трудно ведь и представить, что стало бы, попади Ящик в руки этих… (Дальше, дальше!) И как позвонил Гридасов. То есть теперь-то Мареев понимает, что не Гридасов, а этот… ну, этот… который тоже Ящиком заинтересовался… (А потом? Потом?)