— Врешь, туды-сюды! Ктой-то запросто, так тебе теленка резать будет?
— Вы еще из Дореволюции? — настаивала Алиса. — А как вы попали сюда? На нашей машине времени?
— А вот скажи мне, — оживился дед, — кто у вас наиглавнейший генерал?
— Нет у нас генералов.
— Вот и врешь! Не может того быть, чтобы без генерала… Бог ты мой, кто идет!
По дорожке, припадая на суковатую палку, шел второй дед, точно такой же, как и первый, только шляпа у него была не соломенная, а суконная.
Алиса так удивилась, что спряталась за спину девушки. И тут же из-за поворота вышли еще три деда, двое с палками, один так, без палки; двое в соломенных шляпах, а один без шляпы совсем, и борода у последнего деда была подлиннее, чем у остальных.
Все деды не спеша направлялись к скамейке.
— Слава тебе Господи! — сказал первый дед. — А то, туды-сюды, ни одной живой души не найдешь!
— Это верно, — ответил один из новых дедов. — Это верно, что ни одной живой души, все какие-то фигли-мигли с квасом.
И он погрозил палкой девушке и Алисе. Это они и были фигли-мигли с квасом.
— У них здесь дырка в прошлое, — прошептала Алиса, — и они из нее вылезают. Надо остановить. Ведь, может, их сто тысяч.
— Этих-то проучить бы не мешало, палкой, палкой! — закричал старик.
— Это так, туды-сюды! — закричал другой дед.
— Сейчас мы их! — крикнул третий. — Я сам в городовых служил!
Сзади вышло еще три деда. Бежать было некуда. Деды, правда, их не трогали, но шумели изрядно. Алиса крепко уцепилась за руку девушки.
И в этот момент ударил гонг, и громкий голос сказал:
— А ну-ка, Глебушка, обесточь массовку. Такие не пойдут.
За кустами что-то зашипело, и деды замерли в тех позах, в которых их застал громкий голос.
Из кустов выскочили несколько молодых ребят. Потом вышел старый знакомый Алисиного папы, оператор Герман Шатров. Лоб Шатрова закрывал длинный зеленый козырек от солнца, и на груди у него висел микрофон.
Не замечая девушки с Алисой, Шатров напустился на своих помощников.
— Как могло получиться, — сердился он, — как могло получиться, что восемь роботов из массовки ушли со съемочной площадки? Кто за это в ответе? А вдруг один из них на машину бы налетел? Или ребенка бы до смерти испугал? Нет, я так не оставлю! Я сегодня же серьезно поговорю с конструкторами.
— Они же опытные, Герман, — сказал один из ассистентов. — Их только сейчас распаковали, даже проверить не успели. Вот они и расползлись по бульвару.
— Да разве это настоящие древнерусские крестьяне? На основе чего их программировали?
Из кустов вышел еще один человек. Был он толст и печален.
— Гера, — сказал он, — милый, мы же не сами придумали. Взяли дедов из романов позапрошлого века, туды-сюды.
— Что?
— Туды-сюды, говорю. Это я пока с ними возился, дедовских выражений нахватался. У них сто пятьдесят лет назад были обязательно любимые слова, необычные.
— Забирай своих стариков. Придумаем что-нибудь другое.
— А что же мне с ними делать? Они же никуда не годны.
— Поменяешь блоки памяти на стандартные, получатся неплохие роботы, сиделки. Ей-богу, даже интересно. С бородами и запасом сказок, туды-сюды.
Глава 4
— Ты что здесь делаешь? — спросил вдруг Герман, заметив Алису.
— Мы очень испугались, — ответила Алиса. Она хотела показать девушку, которая тоже испугалась, но девушка, оказывается, незаметно ушла.
— Вот, — расстроился Герман, — я же говорил, что детей типовыми стариками запугать можно!
— Я думала, что он из прошлого, на машине времени.
— Нет, не бойся, таких упрощенных дедов даже двести лет назад не было. Хотя я точно не знаю. У тебя что, каникулы уже?
— Каникулы. А вы картину снимаете?
— Симфонию сказок.
— С эффектом присутствия?
— И букетом запахов и термоэффектов.
— А сегодня будете снимать?
— Сегодня? Вот не знаю, что нам теперь делать с массовкой. Старики неудачные… Знаешь что? Сгоняем-ка мы на натуру. На Черное море. Хочешь с нами?
— Очень хочу! А как папа?
— С папой я свяжусь, — сказал Герман. — Надо только с режиссером поговорить. Володя! Володя, Чулюкин! Где ты?
— Ну что? — спросил голос из кустов, и тут же на дорожке показался режиссер, быстрый, невысокий, в очень модной мексиканской шляпе с бубенчиками.
Режиссер быстро передвигался и быстро говорил, но думал он, видно, еще быстрее, и часто фраза у него не договаривалась, потому что мысли заставляли, не кончив первую, начинать вторую.