Она была мертвенно-бледна, на лице с черными кругами под глазами, как рана, пламенел накрашенный рот. Она чуть не упала, переступая через порог, и Мегрэ встал, чтобы помочь ей.
— Кто вам сказал…
Она тряхнула головой, словно хотела стереть только что произнесенные слова.
— Нажмите кнопку, что рядом с дверью гостиной.
Мегрэ повиновался. Эта кнопка, наверное, была звонком в людскую.
— Жарко.
Не вставая с места, она сняла коричневую твидовую куртку.
— Ну а вам, конечно, не жарко?
— Сейчас нет. Вы наверняка слишком быстро шли.
— Откуда вы знаете, что я шла?
— Оттуда. Вы знаете: я найду шофера вашего такси и узнаю также, куда вы ездили.
Натали смотрела на него в настоящем оцепенении. Казалось, она не в себе.
— Вы умный… Но злой.
Комиссару редко приходилось видеть женщину в таком отчаянии, в таком душераздирающем состоянии. Клер знала, зачем ее позвали, потому что принесла поднос с бутылкой коньяка, рюмку и пачку сигарет. Она сама налила рюмку, протянув ее своей хозяйке, которая чуть не опрокинула поднос.
— Я вам не предлагаю, верно? Вы еще не алкоголик.
Она с трудом произнесла это слово и тут же повторила его.
— Ваш врач никогда не советовал вам полечиться?
— Этот-то! Если бы я его слушала, я уже давно была бы в психиатрической лечебнице. Это было бы только-только на руку моему мужу. Видите, как непредсказуема жизнь.
Она неожиданно замолчала, как будто потеряла мысль.
— Непредсказуема… непредсказуема… — повторила она, потерянно озираясь. — Ах да… Жизнь… Это мой муж умер, а я жива.
Она осмотрелась, повернулась к большой гостиной. На лице ее вдруг отразилось нечто вроде удовлетворения. Потом она выпила рюмку. Потом сказала совсем не весело:
— Все — мое.
Мегрэ ждал, что она вот-вот рухнет на пол, она же, и будучи пьяной, сохраняла тем не менее какое-то чувство реальности.
— Я никогда не бывала здесь.
Теперь она рассматривала стены кабинета.
— Он приходил сюда только почитать.
— Название «У мадемуазель» вам что-нибудь говорит?
Она вздрогнула, и взгляд ее обрел прежнюю твердость.
— Что вы сказали?
— Мадам Бланш, хозяйка кабаре «У мадемуазель»…
— Как вы об этом узнали?
— Какая разница? В моем распоряжении превосходная фотография, на которой вы с Жераром пьете шампанское. Это было до вашей свадьбы.
Она застыла, готовая дать отпор.
— Секретаршей вы никогда не были. Работали, между прочим, в третьесортном кабаре в Ницце, где полагалось удаляться с клиентами наверх.
— Сволочь вы, комиссар!
И она залпом выпила свою рюмку:
— Теперь я — госпожа Сабен-Левек.
Мегрэ поправил:
— Вдова Сабен-Левек.
Грудь Натали порывисто вздымалась.
— Я не подозреваю вас в убийстве мужа. Несмотря на всю свою энергию, вы физически не могли это сделать. Если, конечно, ваш сообщник…
— В тот вечер я даже не выходила из дома.
— Восемнадцатого февраля?
— Да.
— Вы помните этот день?
— Это вы мне сказали, какое было число.
— Кто звонил вам сегодня утром?
— Понятия не имею.
— Кому-то нужно было обязательно видеть вас, и он сообщил вам, что это необходимо.
— Наверняка ошиблись номером.
— Подозревая, что линия прослушивается, вы повесили трубку, но как бы случайно вышли из дома сегодня днем. Воспользовались вы не парадным выходом, а калиткой в саду. Кстати, у кого из вас двоих был от нее ключ?
— У меня.
— Почему?
— Потому что он никогда не выходил в сад, а я, случалось, сидела там летом. Я прятала ключ в углубление стены.
— И вы им пользовались для чего?
— Ну, чтобы сходить напротив за сигаретами. И даже чтобы пропустить рюмку у стойки. Там вам подтвердят. Я ведь известная в округе пьяница, разве не так?
— Куда вы ходили сегодня после обеда?
— Гуляла.
— И куда вас привела ваша прогулка?
— Даже не знаю. Кажется, в какой-то бар.
— Нет.
Она пошатнулась, и Мегрэ в конце концов стало ее жаль.
Он встал.
— Я сейчас позову вашу горничную, и она уложит вас в постель.
— Я не хочу в постель.
Ее, казалось, пугала такая перспектива. Натали находилась в состоянии ужаса, вывести ее из которого было невозможно.