Нотариус был одним из тех людей, кто всю жизнь сохраняет в себе нечто ребячливое, и ему из-за этого все прощается. От ребенка в нем сохранился присущий детям эгоизм и одновременно какая-то душевная чистота.
Еще до свадьбы он начал вести ту жизнь, к которой вынужден был вернуться вскоре после нее. В принадлежавшей ему нотариальной конторе он был блудным сыном, которому всегда сопутствовала удача. И когда его брала охота, он становился вечером г-ном Шарлем.
Он был известен почти во всех кабаре на Елисейских полях и по соседству. На этот счет удалось выяснить кое-что любопытное. Его не смогли припомнить ни в Сен-Жермен де Пре, ни на Монмартре. Он выходил на охоту, если можно так выразиться, только в определенном районе — самом элегантном, самом снобистском.
Стоило ему появиться, как швейцары в галунах выражали ему свое уважение, здороваясь с известной фамильярностью: «Добрый вечер, господин Шарль»…
И добрую половину ночи он оставался г-ном Шарлем, вечно молодым человеком, который всем улыбается и раздает крупные чаевые.
Танцорки, со своей стороны, наблюдали за ним, спрашивая себя, не наступил ли их черед. Иногда он лишь выпивал с одной из них бутылку шампанского. В другой раз уводил ее с собой, и хозяин не смел этому противиться.
Счастливый человек. Человек без проблем. Он не посещал людей своего круга. Его нельзя было увидеть в гостиных. Ему нравилась доступность профессионалок, и когда ему случалось провести у одной из них несколько дней, он с удовольствием помогал ей по хозяйству
Он наверняка не хотел жениться. Он не испытывал необходимости видеть в квартире женщину.
Тем не менее он женился на Натали. Предстала ли она перед ним как воплощение нежности и покорности, не говоря уж о женской слабости?
Возможно. На фотографии для паспорта у нее был трогательный вид юной, легко ранимой девушки.
Она приняла его покровительство. Сумела убедить, что он сильный…
Замуж она выходила в белом, как настоящая девица, а попав в дом на бульваре Сен-Жермен, пришла в восхищение. В Канне большая вилла во вкусе 1900 года тоже показалась ей раем, и она даже решила переносить присутствие собаки, которая скалила на нее зубы.
Что послужило поводом к разрыву?
Дни напролет Натали оставалась одна в огромной квартире. Свекор ее и Жерар были внизу, каждый в своем кабинете, а обеды проходили как-то натянуто. Клер у нее тогда еще не было, а для горничной она была просто женой хозяина.
Постепенно Натали ожесточилась. Для начала она потребовала от мужа избавиться от собаки, и он нехотя согласился. Вечерами им было нечего сказать друг другу. Книг она не читала. Только смотрела телевизор.
Спали они еще вместе, хотя настоящей близости между ними не возникло.
И в один прекрасный день Жерар, ничего не говоря, вышел из дома и отправился в район площади Звезды, чтобы вновь выступать в роли г-на Шарля.
Таков был его истинный характер, в этом он был как ребенок. Удаль переполняла его. Все его ждали, все ему были рады.
Она-то думала стать центром дома, а стала его бесполезным украшением. Ее терпели. О разводе он не заговаривал, но у них уже были раздельные комнаты, и Натали одна томилась в постели, вновь и вновь припоминая свои обиды.
Было не холодно. Солнце медленно клонилось к западу, и Мегрэ никуда не торопился. Раза два он столкнулся с прохожими, шагавшими в противоположном направлении.
Поскольку Натали была танцоркой, пить она уже привыкла в меру или не очень. Оставаясь одна в квартире, пить она начала больше, чтобы забыться.
Был ли Мегрэ прав? Просто он таким образом восстанавливал прошлое. Чем больше она пила, тем дальше муж уходил от нее. Свекор умер. У Жерара появились дополнительные заботы, и у него все чаще возникала необходимость расслабиться.
Они сумели выдержать пятнадцать лет — и тот, и другая. Именно это и изумляло Мегрэ. В течение пятнадцати лет, не произнося ни слова, встречались они в комнатах, где по-настоящему никто не жил. Кончилось тем, что она не смогла больше видеть перед собой мужа за обедом.
Натали стала посторонней, и ей повезло, что появилась Клер, ставшая ее единственной союзницей.
Почему она не уходила? Почему терпела это существование?
После обеда она отправлялась в кино. По крайней мере, говорила, что туда идет. Время от времени заставляла шофера отвезти ее в какой-нибудь бар на Елисейских полях, где пила в одиночестве, сидя на высоком табурете.