– Привет, Брит! – повторяют за Эллой Эндрю и Джон.
– Эй, оставьте его в покое! – говорит Джо. Но потом, забавно скосив глаза, она тоже кричит в мой телефон: – Брит сказала, чтобы все от него отстали, придурки!
Мама Эндрю кричит с первого этажа:
– Ужин готов!
Лимбийцы начинают спускаться вниз. Проходя мимо меня, они корчат рожи. Джо напоследок мне подмигивает, потом задевает рукой за дверную ручку и бормочет: «Блин!» Видимо, все‐таки выпила бутылку пива.
– Кто все эти люди? – со смехом спрашивает Брит.
– Друзья, – отвечаю я. – Наши родители дружат. Ребят унесло с одного лишь пива.
– Прикольно. Жаль, что я не с вами.
– На самом деле все довольно скучно, – отвечаю я. – Ну не то чтобы совсем скучно, но и не огонь.
– В общем, семейное торжество.
– Точно.
– Понятненько, – говорит Брит. – Но все равно жаль, что я не с вами. Мне очень хочется увидеть тебя в твоей естественной среде обитания.
От слов «хочется увидеть тебя» у меня слегка подкашиваются колени, и мне приходится прислониться к стене.
– Было бы очень мило увидеть, как Фрэнкли ведет себя в обществе мамы, папы и сестры. Как он говорит, как двигается? – продолжает Брит.
От упоминания Ханны у меня сжимается сердце.
Я знаю, что не смогу скрывать Брит от родителей, если буду встречаться с ней. Встреча с родителями – это не неизбежность, это совершенно нормальное явление. Все нормальные люди сначала встречаются, а потом, когда отношения переходят на новую стадию, начинают общаться и с самыми важными людьми человека, в которого они влюблены. Так обычно происходит со всеми. Я уже дважды виделся с родителями Брит, и мне они очень понравились. И мне понравилось наблюдать за тем, как Брит ведет себя при родителях. Поэтому я понимаю, что она имеет в виду, говоря о «естественной среде обитания».
Я понимаю, что не смогу окончательно и бесповоротно отделить мир Фрэнка и Брит от мира мамы с папой. Это так же невозможно, как – ну я не знаю – отделить Корею от Америки здесь, в Плайя-Месе. Долго жить двойной жизнью не удастся.
Еще до того как Брит начала говорить, я понял, что она сейчас скажет.
– Может, ты пустишь меня в эти выходные в твою среду обитания? – спрашивает Брит. – Я бы хотела увидеть тебя в естественном окружении.
– Да, конечно, это было бы здорово, ага, – моментально отвечаю я, а на самом деле это означает: «Думай, черт возьми, думай!»
Мне кажется, что пальцы ног начинают отрываться от пола. Я не могу ей отказать. Это было бы крайне странно. Но что же делать?
– Это было бы потрясающе, – говорит она. – Прости.
– За что?
– Я пообещала себе не использовать слово «потрясающий». Оно слишком заезженное.
– Это потрясающе, – говорю я лишь для того, чтобы у моего мозга было больше времени на разработку плана.
– Перестань, – отвечает она, в ее голосе слышится улыбка.
Наконец я придумываю решение: чем больше, тем лучше. Меня спасет количество.
– Есть идея. Я попрошу маму устроить корейское барбекю. Мы пригласим упэшников, и у нас будет свое собственное Сборище.
– Хм… – отвечает Брит.
Я хмурюсь, потому что понимаю: она точно представляла себе не шумное барбекю. Она мечтала о семейном ужине со мной и моими родителями. Ей хотелось, чтобы все было как в кино про белых подростков. Она хотела, чтобы ее представили. Брит молчит. Я буквально чувствую, как она отгоняет образ ужина. Наконец Брит радостно говорит:
– Отличная идея! Просто потрясающая. То есть не потрясающая, а…
– Может, блестящая? – предлагаю я.
На самом деле она может произносить слово «потрясающе» сколько угодно, мне совершенно все равно. Я с облегчением выдыхаю. Брит познакомится с мамой и папой (все будет как у всех нормальных пар), а я сохраню в тайне наше соглашение с Джо. Я убью двух зайцев одним камнем, пусть эта метафора и необоснованно агрессивная.
– Блестящая идея, – говорит Брит, и я чувствую, что она улыбается.
Я вдруг понимаю, что схватился за дверной косяк и внимательно вслушиваюсь в интонации ее голоса.
– Фрэнки-младший! – раздается снизу мамин голос. – Ужин готов!
– Мне надо идти.
– Я по тебе скучаю.
– Я скучаю сильнее.
– О боже, – стонет она, – до чего мы дошли!
Мы заканчиваем разговор. Я смотрю на небольшую сияющую люстру над лестничной площадкой.
– Блестяще, – говорю я люстре.
Ужин получился, так сказать, интернациональным: китайско-американская говядина с брокколи и жареным рисом, японские сашими и мисо, корейские чапче и даегу джорим и итало-американская лазанья. Папа приносит на наш «детский» стол еще пива. Мама опять протестует, но настроение у всех праздничное, и она сдается.