– Привет, Фрэнки, – говорит папа Брит.
Он в сером тренировочном костюме и со стаканом чая в руке.
– Здрасте, мистер Минз.
– Я читал в газете про эту выставку мороженого. Пишут, что это искусство для поколения Snapstory.
Snapstory – это приложение, где можно делиться фотками. Все им пользуются, все его любят, все его ненавидят. По сути, это ужасная машина для коллективной слежки, которая в качестве бонуса без перерыва вырабатывает душераздирающую зависть.
– Я взял паузу и даже не захожу в Snapstory, – отвечаю я.
И это чистая правда. Я больше не одержим лайками, которые надо раздавать и зарабатывать, и теперь чувствую себя гораздо счастливее.
– Да? – говорит мистер Минз. – А я вот только подумал, что надо почаще пользоваться Snapstory.
– Это слишком эгоцентричное место, там все друг друга осуждают. Просто невозможно быть самим собой.
– Значит, все там лгут? – спрашивает мистер Минз и делает глоток чая.
Я киваю и многозначительно поднимаю брови. Типа: «Какие же они все жалкие, да?» Жму ему руку, и мы с его дочерью сбегаем по ступенькам, садимся в QL5 и уезжаем. Брит кладет ладонь на мою руку, лежащую на рычаге переключения передач. И так мы сидим в полном молчании, словно юные король с королевой, держащие скипетр.
Галерея современного искусства расположена в той части Плайя-Месы, где раньше были фабрики. Теперь бывшие цеха и склады переоборудованы под хипстерские рестораны и бары. Мои сверстники ходят туда для того, чтобы притвориться взрослыми. Раньше сюда меня часто водила Ханна. До того как от нее отреклись.
Я паркуюсь возле галереи. Это ангар из гофрированного железа, который закидали разноцветными шариками мороженого. Я фотографирую здание, но не выкладываю это в Snapstory, а отправляю Ханне с текстом: «Угадай, где я». – «Да ты теперь прямо хипстер!» – сразу же пишет она. В последнее время она редко отвечает сразу. Интересно, где она сейчас? Дома, рядом с Майлзом? Или в метро домой с работы едет?
«Я по тебе скучаю», – хочется мне написать. И добавить: «Я встречаюсь с Брит, а делаю вид, что встречаюсь с Джо». Но мы с Ханной так не разговариваем. Мы используем слова, как стенку для игры в сквош. «Вот возьму и специально отращу бороду и волосы начну в пучок на макушке забирать, чтобы тебя позлить», – пишу я. На самом деле это значит: «Жаль, что тебя здесь нет». – «Тогда я приеду и сама тебе все это отрежу!» – отвечает Ханна. Это значит: «Мне тоже тебя не хватает, братишка». Я пишу: «Только попробуй», что на самом деле означает: «Мне бы очень хотелось, чтобы ты вернулась и все снова стало так же просто, как было раньше».
Я жду ответа, но он все не приходит. И я сдаюсь. Когда Ханна замолкает, она может выйти на связь и через десять минут, и через десять дней.
– Кто это? – интересуется Брит.
– Ханна.
Брит знает, что у меня есть сестра Ханна. Знает, что я ее люблю. Знает, что она клевая. Знает, потому что я ей все это рассказал. Но про ситуацию с Майлзом Брит не знает ничего.
– Напиши, что я передаю ей привет, – говорит Брит.
– Хорошо, – отвечаю я, но не пишу.
На выставке нас сразу обступает лес вафельных рожков. А эскимо из фруктового льда лежат то там, то тут, как поваленные деревья. Брит с восхищением крутит головой:
– Вау! Я словно в фильме «Брит и кондитерская фабрика».
– А я – как в фильме «Фрэнк и замороженный йогурт».
В зале есть качели из лакрицы и скалодром с камнями из мармелада, каждый размером с дыню. Чуть вдалеке бассейн с разноцветной кондитерской обсыпкой, в котором плавают люди. Все делают селфи для Snapstory – поднимают смартфон и начинают позировать, это похоже на особый танец. А потом, как мартышки, тычут в экран, подбирая эмоджи, фильтры и стикеры.
– Это место начинает управлять моим мозгом, – говорит Брит. – Надо. Достать. Телефон.
– Проклятье! Держись! – кричу я и начинаю трясти ее за плечи. Какие у нее красивые плечи!
– Должна. Постить. Snapstory.
Она вынимает из заднего кармана телефон, поднимает его и прижимается щекой к моей щеке.
– Да ладо тебе! Всего лишь одно селфи, – смеется Брит. – Давай похвастаемся нашими отношениями! Пусть все почувствуют себя полными лузерами.
На секунду паника, как лихорадка, охватывает меня. Я представляю себе, как наше селфи увидит кто‐то из лимбийцев, а потом, заглянув через его плечо, это фото увидит кто‐то из родителей… После этого точно начнутся звонки нашим с Джо мамам. И тогда подозрения и вопросы, как грозовые тучи, заволокут небо… Но даже пастафарианский ад не заставит меня отказать Брит в селфи. Это будет неловко. Я же испорчу весь вечер!