– Он мне нравится, – отвечаю я. – Пошли.
Он лавирует между прилавками и людьми, мы с Джо топаем за ним гуськом, едва поспевая за его белыми кроссовками на толстой подошве. Мы проходим мимо квартета, исполняющего samulnori, потом мимо сцены, на которой танцуют под К-pop, и оказываемся в самом дальнем углу фестивальной площадки.
Здесь почти нет украшений, кругом стоят фудтраки, около них расставлены складные столы и стулья, повсюду едят люди. Воздух вибрирует от сумасшедшей музыкальной смеси – там и что‐то мексиканское, и рэп на английском и корейском. В жизни такого дерьма не слышал. Это грандиозно. Я достаю диктофон и начинаю записывать.
Имя парня тоже попадает на запись.
– Меня зовут Рой Чанг, – говорит Рой Чанг, – и это мой фудтрак.
Он показывает на красный грузовик, на котором написано: All dae every day. По-корейски dae значит «большой», и рядом нарисован почти двухметровый иероглиф 
. Следовательно, фраза переводится как «Большие порции каждый день».
Рой замечает мой диктофон.
– Ты музыкант? – спрашивает он.
Я скромно киваю.
– Энрике тоже на музыке повернут, – говорит Рой. – Я вас познакомлю.
Рой стучит кулаком в борт грузовика:
– Эй, йо, два ВИП-заказа, экспресс: кесадилья с кимчи, курица чидори кочхуджан, вафли и tres cervezas, por favor![32]
– Al gesseo, – отвечает Энрике, то есть «вас понял».
Рой сажает нас за столик, и через мгновение перед нами появляется еда.
– А что это такое? – с любопытством спрашиваю я.
– Да ты не задавай вопросы, а ешь, – отвечает Рой.
И мы едим. И как только я откусываю первый кусок, то понимаю, что не остановлюсь, пока все не съем. Эта еда – идеальное сочетание всех моих любимых вкусов: кимчи – вкус дома, сыр, тортилья и маринованный кактус – вкус Калифорнии, откуда я родом, ну и вафли. Потому что вафли – это вафли.
– Ом-ном-ном, – урчим мы с Джо.
– Им нравится, – сообщает Рой Энрике, который вышел и фудтрака, чтобы посмотреть, как мы едим.
Энрике показывает пальцем на Роя:
– Говорят, что этот парень – будущее американской кухни, ха!
– Как, блин, я могу быть будущим, если я уже здесь и если я и так американец? – спрашивает Рой.
Энрике просит включить мои треки, и я включаю, в том числе и «Песню Брит». Ему все так понравилось, что он дает мне свой электронный адрес, чтобы мы могли поддерживать связь. И я без колебаний оставляю свой адрес ему и Рою. У меня такое чувство, как будто мы с ними уже встречались, словно мы учились в одной школе.
Мы доедаем, допиваем пиво и встаем.
– Вы уже уходите? Можно мы здесь сядем? – спрашивает голос.
Я оборачиваюсь. И снова вижу очень похожего на меня человека. Только на этот раз гораздо старше меня: вокруг глаз у него морщинки и волосы заметно поредели. Он с женой, и она черная. Между ними стоит их дочь, ей, наверное, лет семь, она одета в костюм эльфа.
– Конечно, – отвечаю я.
– У вас необыкновенно красивая дочь, – говорит Джо.
– Скажи спасибо, дорогая, – говорит женщина девочке.
Судя по всему, они часто слышат подобные комплименты.
– Спасибо, дорогая, – нараспев произносит девочка.
Мне хочется и им дать свою почту, но это выглядело бы странно, поэтому мы с Джо прощаемся с Роем и Энрике и не спеша уходим. Я вынимаю телефон и начинаю писать сообщение.
– Кому пишешь? – интересуется Джо.
Я показываю ей экран с текстом: «Очень скучаю по тебе, сестренка Ханна». Джо улыбается и нажимает на кнопку «Отправить». И тут же на экране высвечивается ответ Ханны: «И я очень скучаю, Фрэнки».
Глава 25
Громкий пук
Уже поздно. Пустое шоссе лентой расстилается перед нами. Оранжевые фонари мелькают над головами, как солнце, которое то садится, то встает раз за разом. Мы молчим, переваривая случившееся сегодня. Когда мы уже подъезжаем к Плайя-Месе, Джо касается моей руки:
– Я пока не хочу ехать домой.
– О’кей, – тут же отвечаю я.
Сейчас половина двенадцатого. Я хочу встретить рассвет вместе с Джо. Я хочу встретить закат вместе с Джо. И не один раз, а много-много.
Она берет мой телефон и начинает переписываться с нашими родителями. Когда приходит сообщение: «Хорошо веселиться», я направляю строптивую Consta туда, где нам точно никто не будет мешать. В самый большой в Южной Калифорнии торговый центр «Вестчестер».
Парковка вымерла, будто по ней прошел поток лавы. Перед нами десятки квадратных метров пустоты, я еду прямо по разметке и останавливаюсь перед входом. Мы поднимаемся по величественной лестнице и заходим. Внутри пусто. Все брендовые магазины закрыты. Из-под купола льется самая тихая в мире соната, словно это пыль оседает на нас. Мне нравится сюда приходить. Тут мне кажется, что я последний человек на планете, а я с детства мечтал о том, что когда‐нибудь останусь последним человеком на Земле. Я шепотом рассказываю про это Джо. Для меня это место сейчас почти священное, и поэтому мне кажется, что говорить здесь лучше тихо.