И сейчас, сидя в машине, над которой мелькают – восходзакатвосходзакат – оранжевые фонари, я совершенно иначе воспринимаю маму с папой. Они теперь для меня будто герои какой‐то истории. Я вижу их в сельской школе, они просто одеты и просто говорят. Я вижу их в Сеульском университете, влюбленных в большом городе. Вижу их в новой стране, прекрасную молодую пару, мужа и жену.
– Так ты перед ним извинишься, да? – спрашиваю я папу не без надежды.
Но он непреклонен.
– Я не делать ничего плохо. Мистер Сонг пусть первый извинится.
– Папа, Библия говорить… – начинает мама.
– Он и тебе плохой вещь сказать, – перебивает ее папа.
– Обо мне? – удивляюсь я. – Что он сказал обо мне?
– Айгу. Не важно, – отвечает мама.
– Он сказать, что ты тоже лучше купить пуленепробиваемый жилет, – говорит папа.
Я поднимаю брови от удивления. Папа Джо и про меня гадостей наговорил?!
– Я больше не общаться семья Сонг, – заявляет папа. – Все знать, что они плохо поступать. Миссис Сонг знать. И Джо знать.
Я просто в шоке.
– Постой, пап.
Он молчит. Я включаю поворотник – тик-тик-тик – и съезжаю с шоссе.
– То есть ты не хочешь, чтобы я общался с Джо?
– Я свободный человек, – отвечает папа. – Ты тоже свободный. Иди свой путь.
– Ты хочешь, чтобы я не виделся с Джо из‐за этой твоей хрени с мистером Сонгом?
– Фрэнки-младший, спокойно, – просит мама.
– Ты свой собственный путь идти, – отвечает папа. – Я не есть тебя остановить. Ты делать свой собственный решение, брать свой ответственность за последствия, о’кей? Ты меня понимать?
– Нет, я не понимаю, что ты говоришь.
– Фрэнки, спокойно, – убеждает меня мама.
– Я не понимаю, что сейчас происходит, – отвечаю я. – Вы против того, чтобы я встречался с Джо, или нет?
– Ты должен твой путь идти, – тихо говорит папа.
От всего этого у меня начинает пухнуть голова.
– Я просто своим ушам не верю, – говорю я. – Вы хотели, чтобы я встречался с кореянкой. Я начал встречаться с кореянкой. Я сделал именно так, как вы хотели. А сейчас вы хотите сказать, что я, черт побери, встречался не с той кореянкой?
– Фрэнки, не использовать такой плохой слово, – говорит мама.
– Спокойно, – говорит папа.
– Нет, серьезно, – продолжаю я, – с кем мне встречаться? Просто скажите. О’кей? Скажите, какого цвета у нее должны быть волосы, насколько большими должны быть глаза – все вот это. Давайте!
– Зачем такой крик? – спрашивает мама.
– Фрэнки, – говорит папа.
– Если я сделаю один неверный шаг, одно неверное движение, то вы и от меня отречетесь? – спрашиваю я. – Я попал в ситуацию, в которой невозможно принять верное решение.
– Фрэнки, не надо, – просит мама.
– Нет, вы мне ответьте, – настаиваю я. – Вы что, приехали в другую страну, вырастили двоих детей только для того, чтобы потом с ними, блин, больше никогда не разговаривать?
Мы попадаем в выбоину. Мне хочется собрать все ямы, чтобы эта гребаная машина развалилась. Папа издает странный звук, будто рыгает. Я поворачиваюсь к нему, он морщится.
– Фрэнки, веди аккуратный, – просит он. – Пожалуйста.
Мой гнев отступает, как только папа говорит «пожалуйста». Он никогда не использует это слово.
– Мамочка, – просит папа, – мне стакан, стакан, стакан.
Мама смотрит на бумажную полоску и смятое донышко.
– Больше нет стакан, папа, – отвечает мама и хватается за наши с папой спинки кресел.
– Фрэнки, стоп! – кричит она. – Стоп, стоп, стоп!
Я торможу. К счастью, дорога пустая и темная. Папа открывает дверь, и его рвет на землю. Машин на дороге нет, и никто этого не видит.
– Ты пьян? – спрашиваю я, хотя и так знаю, что он не пил.
Я спросил просто потому, что смутился.
Смотрю на маму, но та молчит. Папа тоже ничего не говорит. Он захлопывает дверь.
– Я в порядке, – сообщает он. – Фрэнки, теперь ехать домой.
Мы подъезжаем к дому. Он примыкает к стене из шлакобетонных блоков, она отделяет дом от проходящего рядом шоссе. Я паркуюсь. Подъездная дорожка вся в пятнах машинного масла. Трава на нашем газоне короткая и сухая. Говорят, что иммигранты привозят на свою новую родину старую эстетику. Теперь я с этим согласен. Для провинциальных корейцев в восьмидесятых наш дом, наверное, был дворцом.