Никогда еще Эно не приходилось выходить в таких условиях – в спешке, да еще во время опасности, но другого развития событий он не видел. Эно глубоко вдохнул, стараясь успокоится и протянул руки к меловым буквам «…да» на стене. Он закрыл глаза, и его пальцы принялись скользить по шершавым холодным кирпичам. Он отключился от всего, что лишь секунду назад имело для него хоть какое-то значение. Несколько мгновений он еще слышал собственное сердце, бухавшее в груди, но потом и оно растворилось в объявшей его тишине. Пальцы крались по шершавой поверхности, уже не чувствуя холода, дернулись и замерли.
Вот оно.
Эно нащупал шов или, вернее, стык и надавил на поверхность. Она подалась, и Эно тут же ухватил выступивший край рамы. Он потянул его на себя и открыл глаза. Большая рама с туго натянутой на ней тканью, раскрашенная под кирпичную стену с белой буквой «а» легко пошла на него, обнажая темную щель. Придерживая раму, Эно протиснулся в нее, шагнул в полумрак и отпустил руки. Выгородка скрипнула и встала на прежнее место.
…Тяжело дыша, в арку влетели преследователи и остановились, торопливо озираясь. Тот, что был в куртке, метнулся к гаражам и осмотрел нетронутые шапки снега на их крышах.
– Вот тварь! – рявкнул обладатель черного пальто, растерянно окинул белую надпись на стене, забежал в арку, убедился, что никаких дверей там нет и вернулся в пустую ловушку. – Ушел…
Он поднял зеленевшую на снегу пустую бутылку и, размахнувшись, в сердцах швырнул ее в белую похабщину на стене. Ударившись в слог «да», будто подтверждавший, что беглецу удалось уйти, бутылка звонко разлетелась в разные стороны острыми зелеными брызгами.
Из содержимого желтого пакета
Профессор Антуан Робэр Оливье, из безымянной газеты на английском языке, перевод, отпечатанный на машинке:
«…Исходя из этого, беру на себя смелость утверждать, что все эти указанные мной точки, а также так называемый «Бермудский треугольник» являются ничем иным, как порталами. Их можно сравнить с аэропортами, привычными нам, где из одной точки вы можете переместиться во множество других мест на Земле. Разница в том, что названные выше точки-порталы связаны с абсолютно другими, отличными от земного, мирами. Существо, замеченное в водах шотландского озера Лох-Несс, попало в него по ошибке из одной из упомянутых точек (одна из них находится поблизости от озера). Полагаю, оно давно издохло, не умея вернуться назад, к себе домой, будучи оторванной от существ, ему подобных и привычной среды обитания – вполне возможно, даже агрессивной для него в биологическом аспекте. Тем же несчастным заблудившимся существом является и так называемый Йети, или Большая Нога…»
Эно прислушался к звону стекла по ту сторону выгородки, достал из кармана «Огонек» и осмотрелся.
Все было как всегда. Коридор с низким потолкам бесконечно тянулся в обе стороны и было видно, как он пересекается с другими точно такими же коридорами чуть дальше строго под прямым углом. Потолок с полом были абсолютно черными и единственными здесь надежными объектами – стены сплошь состояли из одинаковых по виду и по хрупкости выгородками: рамами с натянутой на них тканью, совсем как холсты у художников. Коридор ничем не освещался, кроме тусклого света, пробивавшегося сквозь крашеную ткань, создавая то там, то здесь свечение разного оттенка. В том месте, где стоял Эно, все было красно-кирпичного цвета. Понять, что творилось за тонкой перегородкой, было несложно из-за голосов и всевозможных звуков, доносившихся с той стороны. Помня о том, что между нельзя оставаться долго и нужно непременно двигаться, Эно пошел вправо (направление роли не играло).
За хрупкими выгородками шумело то, что было принято называть «жизнью» – смеялось, пело, ругалось, светски беседовало о пустяках типа погоды и программы телепередач, материлось по-русски и что-то комментировало по-английски, томно вздыхало по-французски и эмоционально тарахтело на совершенно непонятном языке, стреляло из «калашникова» и из чего-то неведомого, делало вид, что появляется на свет и занималось тем же самым, умирая. И еще в сумрачном коридоре текли быстрыми и неуловимыми ручейками, сливаясь в одну пеструю чудовищную реку запахи: яичница с беконом и изысканные духи, пороховая гарь и пот, запах лекарств и аромат спелой клубники, смрад разложения и морское дыхание.