В который раз услышав название нужной станции, Вектор опомнился, свернул «Огонек» в трубочку и продолжил путь к неведомому Арбузову.
Очутившись на Садовом, Вектор вспомнил о водке, которую советовал купить мужик с удочкой, помялся немного и, потолкавшись в магазине, купил две поллитровки. Тихо матерясь, он рассовал их по карманам пальто, став похожим на спившегося интеллигента, и двинулся дальше.
Два раза спросив дорогу – и оба безрезультатно, – Вектор, побродив между домов, за которыми почти растворялся гул Садового кольца, наконец, вышел к четырехэтажному зданию бежевого цвета с мрачными зевами подъездов. Выбрав нужный, Вектор принялся подниматься по лестнице, определив, что придется идти до четвертого. Преодолев половину расстояния, он перехватил свернутый трубочкой «Огонек» другой рукой и вдруг понял, что помимо журнала, там есть что-то еще. Вектор остановился на широкой площадке между вторым и третьим этажами и развернул «Огонек». К его ногам, на выложенный мелкими квадратиками плитки пол упала пачка каких-то листов. Он мог поклясться, что когда читал журнал в метро, ничего подобного там не было, а потом он все время держал его в руках, не отпуская – даже когда покупал водку. Вектор присел, чтобы поднять листы и тут же, как молния, его прошила догадка: это и была Книга. Дрожа от волнения, он поднял ее с пола и близоруко огляделся, больше полагаясь на слух. Вокруг было тихо, и он подошел к широкому подоконнику с нацарапанными на нем похабными надписями и впился глазами в текст.
Он знал из вырезок и сторонних рассказов о том, как выглядит Книга, но все равно не мог поверить, что все так просто и одновременно непостижимо.
Книга представляла собой штук двадцать обыкновенных листов, какие используют в конторах, пробитых по краю дыроколом, и связанными между собой продетой в дырочки нелепой черной ленточкой. В статьях и байках листы скреплялись то стальной скобкой в углу, то сшивались ниткой, то вообще никак не были соединены, и лента показалась здесь Вектору совершенно излишней и – более того – траурной. Листы были заполнены текстом только с одной стороны, отпечатанным то ли на очень хорошей машинке, то ли вообще набранной на компьютере, о которых Вектор только слышал, но ни разу не встречал в жизни. Каждый лист был пронумерован внизу: цифры шли по порядку, но начинались с 407 и заканчивались 427.
Где-то внизу гулко хлопнула дверь и Вектор, вздрогнув, накрыл Книгу «Огоньком». Послышавшиеся шаги протопали вниз, становясь все тише, бухнула дверь подъезда и снова наступила тишина. Вектор глубоко и прерывисто вздохнул, унимая дрожь в руках, сдвинул «Огонек» в сторону и, перебирая страницы, торопливо пробегал их глазами, выхватывая из текста отдельные фразы, и двигался дальше. Когда он, таким образом, пролистал половину, внизу опять бухнула дверь подъезда и по лестнице разнеслись шаги и голоса. Вектор трясущимися руками запихнул Книгу в середину «Огонька», свернул его в трубочку и на подгибающихся ногах стал подниматься дальше, вспоминая, какая дверь ему нужна. Он уже сомневался, стоит ли ему идти к этому Арбузову, но шум голосов снизу продолжал безотчетно гнать его дальше, пока он не остановился у двери с табличкой «23». Рядом на стене располагались один под другим несколько кнопок звонков с табличками, на которых разными чернилами и почерками были написаны, нацарапаны и выведены фамилии жильцов.
Шаги и голоса внизу смолкли, утонув в грохоте захлопываемой этажом ниже двери, и лестницу опять заполнила тишина. Постояв немного и прислушиваясь к ударам собственного сердца, Вектор решил: «Будь что будет», и нажал на кнопку, напротив которой на табличке значилось остро и угловато выведенное «Арбузов». Звонка Вектор не услышал, но по собственному опыту проживания в коммуналке знал, что это ничего не значит, и стал ждать. Через некоторое время стук его сердца слился с чьими-то шагами, раздавшимися за дверью, затем с замком повозились и, ограниченная цепью, дверь открылась. Вектор пошарил глазами по щели, но ничего не увидел.